—Погоди. Я думал, они теперь мои.

Лейла рассмеялась, но Фокс разрешил спор, быстро поднявшись и выхватив трусики у нее из рук.

—Отдай. Не могу же я ходить...

—Об этом знаем только мы с тобой. Я уже схожу с ума. Мне нужно заскочить наверх, переодеться. Пойдем. А потом я отвезу тебя домой.

—Подожду здесь. Если я поднимусь наверх, ты затащишь меня в постель. Мне нужны эти трусики, Фокс. Они подходят к бюстгальтеру.

Фокс лишь улыбнулся в ответ и направился к выходу. Бюстгальтером он надеялся завладеть позже. И подумывал, не превратить ли их в музейный экспонат, вместе с офисным креслом.

Все хорошее рано или поздно заканчивается, понял Фокс. Следующие несколько часов они провели за чтением второго дневника Энн, тщательно анализируя немудреные слова, выискивая скрытый смысл. Очередное предложение Гейджа ускорить процесс было отвергнуто большинством голосов.

—Возражения те же самые, — сказала Сибил и, воспользовавшись перерывом, принялась разминать затекшую шею, плечи. — Мы должны учитывать тот факт, что она перенесла травму, потеряла любимого человека. И скоро ей рожать тройню. А если это не травма, то я не знаю, что называть травмой. Для нее это временное затишье. Она должна успокоиться и приготовиться. Думаю, нам следует уважать ее чувства.

—А мне кажется, тут нечто большее. — Лейла коснулась тетради, которую отложила Куин. — Она пишет о шитье, стряпне и камине потому, что хочет отстраниться. Не упоминает о Джайлзе, о смертях, о том, что сделано. Не делится своими мыслями и страхами. Только настоящее.

Лейла посмотрела на Фокса, и он кивнул.

—Вот что я думаю. Главное то, о чем она не пишет. Каждый день дается ей с трудом. Энн старается заполнить время бытовыми мелочами. Но я не верю, что она не думает о прошлом и о будущем. Не переживает. И это не совсем затишье... Она хотела, чтобы мы нашли дневники, даже этот, казалось бы, заполненный повседневной ерундой. Мне кажется, дневник — вернее, Энн — говорит, что после пережитого ужаса, после потери любимого, после жертвы она находит утешение в этих мелочах. Жизнь продолжается — после трагедии и перед началом нового, перед появлением на свет сыновей. Нужно жить, делать то, что требует долг. Ведь мы сами так поступаем на протяжении семи лет. Мы живем, и это главное.

—И какой, черт возьми, из этого вывод? — поинтересовался Гейдж.

—Обычная жизнь — часть нашей борьбы. Каждый день мы показываем Твиссу кукиш. Но знает ли он? В том месте, куда его отправил Дент? Думаю, знает. И вертится, как уж на сковородке, оттого, что каждое утро мы встаем и занимаемся своими делами.

—Мне нравится. — Куин тронула пальцем губы. — Может, это даже отнимает у Твисса силы. Он расцветает от злобы и насилия. Сам провоцирует их и питается ими. Не исключено, что верно и обратное. Обычные чувства и поступки, любящие люди — все это лишает его энергии.

—Танцы на день влюбленных. — Лейла выпрямилась в кресле. — Обычное веселье, счастье. Он явился туда, чтобы их разрушить.

—И раньше, в обеденной зале отеля. Он хотел нас испугать — я уверена, — Куин обращалась к Лейле. — Возможно, важен выбор времени и места. Там, при свечах, сидела влюбленная парочка, пила вино, что-то отмечала.

—Что вы делаете, когда вас жалит пчела? — спросила Сибил. — Шлепаете по ней рукой. Возможно, мы его несколько раз ужалили. Нужно еще раз проанализировать известные инциденты — в каких местах они происходили. Кстати, это натолкнуло меня еще на одну мысль. Записывая что-то, мы придаем этому силу. Особенно именам. Возможно, Энн хотела — или была вынуждена — подождать, пока не пройдет какое-то время. Пока она не будет чувствовать себя в безопасности.

—Мы записали, — негромко произнес Кэл, — те слова, которые были произнесены у Языческого камня, клятву братьев по крови.

—Что усилило их, — согласилась Куин. — Запись — вот еще один ответ. Мы все записываем. Возможно, этим мы усиливаем демона — заставляем являться раньше, — но в то же время жалим его.

—Когда мы поймем, что должны делать и какую цену придется заплатить, — продолжил Фокс, — нужно это записать. Как сделала Энн — и мы трое той ночью.

—Скрепить слова кровью при свете луны. Сибил удивленно взглянула на Гейджа.

—Я бы этого не исключала.

Гейдж встал и вышел на кухню. Ему захотелось кофе. Но еще больше, чем кофе, ему хотелось отдохнуть от разговоров. На данном этапе — и, насколько он мог видеть, на следующих — их ждали разговоры, а не действия. Он был терпеливым человеком, профессия обязывала, но теперь его снедала жажда деятельности.

Вошла Сибил, но Гейдж не обратил на нее внимания. Это потребовало усилий. Такую женщину невозможно игнорировать, хотя он очень старался.

—Раздражительность и скептицизм не принесут пользы.

Он облокотился на стол, сжимая в руке чашку кофе.

—Именно поэтому я ушел.

Задумавшись на секунду, Сибил выбрала вино вместо чая.

—А еще тебе немного скучно. Ты не знаешь, что делать. Приходится ждать. — Она скопировала его позу, облокотившись на другой край стола. — Для таких людей, как мы с тобой, это труднее.

—Мы с тобой?

—Нас преследуют картины возможного будущего, которые иногда сбываются. Как узнать, что нам делать и нужно ли вообще что-то сделать, чтобы это остановить или изменить? А может, своими действиями мы только навредим?

—Риск неизбежен. Это меня не волнует.

—Но раздражает. — Она пригубила вино. — И теперь ты раздражен тем, как все складывается.

—И как все складывается?

—Наша маленькая компания разделилась. Куин и Кэл, Лейла и Фокс. Остаемся мы с тобой, верзила. Поэтому ты раздражен, и я не могу тебя винить. Если хочешь знать, я не больше тебя радуюсь, что рука судьбы двигает нас друг к другу, будто шахматные фигурки.

—В шахматы играет Фокс.

Сибил вздохнула.

—Значит, сдает, как карты, в одну руку. Брови Гейджа взметнулись вверх.

—Для этого и существует «куча», куда сбрасывают ненужные карты. Без обид.

—Я не обижаюсь.

—Просто ты не мой тип.

Сибил улыбнулась — такая улыбка стбит песни сирены.

—Поверь, если бы я захотела, любой другой тип для тебя просто перестал бы существовать. Но это не имеет отношения к делу. Я пришла, чтобы предложить тебе нечто вроде союза, сделки или соглашения. Называй как хочешь.

—А именно?

—Мы работаем вместе и, если до этого дойдет, сражаемся вместе. Объединим наши способности, когда потребуется. А я не буду соблазнять тебя или притворяться, что позволяю тебе соблазнять меня.

—Тебе не будет нужды притворяться.

—Ладно. Один — один. Ты здесь ради друзей. Какие бы чувства ты ни испытывал к родному городу или другим людям, ты любишь своих друзей и до конца предан им. Я понимаю твои чувства и уважаю их. Я тоже люблю своих друзей и никогда их не брошу. Поэтому я здесь.