Иан опять уставился на меня с раскрытым ртом.

– Я… ну, понятно, я в смущении, – часто моргая, замечает Брендан. – Но… что тут вообще произошло? Он что же – улыбался тебе? Искренне улыбался?

– А мне показалось, что он влюблен в тебя, – хмурится Уинстон. – Но это, наверное, потому, что у меня голова еще не до конца прошла, правда, и все в ней до сих пор путается, да?

Я пялюсь на стену, не сводя с нее глаз.

Кенджи резко распахивает входную дверь.

Заходит к нам.

Он один.

– Ты, – говорит он мне, щуря глаза. – Выметайся отсюда. Вместе со мной, – вдруг добавляет он и заканчивает: – Нам надо серьезно поговорить.

Еле передвигая ногами, приближаюсь к двери. Кенджи тут же хватает меня за руку выше локтя и тянет наружу. Перед тем как выйти из комнаты, он поворачивается и кричит оставшимся:

– Сообразите себе какой-нибудь ужин.

Мы стоим на площадке сразу за дверью дома, где живет Адам, и только сейчас я замечаю, что наверх тут тоже ведет какая-то лестница. Куда, мне пока неизвестно.

– Пошли, принцесса, – говорит Кенджи. – Иди за мной.

И мы начинаем подъем.

Четыре, пять пролетов. Может быть, их уже восемь. Или даже пятьдесят. Я понятия не имею. Мне известно только одно: когда мы доходим до крыши, я понимаю, что окончательно выдохлась, и меня это сильно смущает.

Когда я начинаю дышать как нормальный человек, пробую оглядеться.

Невероятно.

Мы находимся на крыше, на свежем воздухе, где весь мир черный, кроме звезд и щепочки-луны, которые кто-то повесил где-то очень далеко. Иногда я задумываюсь над тем, а остались ли там, в вышине, другие планеты, и если да, то как они ведут себя после всего того, что произошло здесь? Может быть, нам стоило бы в чем-то поучиться друг у друга.

Ветер крутится вокруг нас и я начинаю дрожать, пока тело привыкает к такой низкой температуре.

– Иди сюда, – велит мне Кенджи. Он приглашает меня к самому краю крыши, сам присаживается, свесив ноги в неизвестность, которая в любой момент может стать его кратчайшим путем к смерти. – Не волнуйся, – сразу заявляет он, заметив выражение моего лица. – Все будет нормально. Я много раз тут уже сидел.

Когда я наконец устраиваюсь рядом с ним, я осмеливаюсь заглянуть вниз. Мне кажется, что ноги у меня свисают с крыши мира. Кенджи по-дружески обхватывает меня одной рукой. Потирает мне плечо, чтобы я поскорее согрелась.

– Ну и как? – начинает он. – Когда же все случится? Ты уже установила для себя точную дату?

– Что? – удивляюсь я. – Какую дату?

– Ну, месяц и число, когда ты перестанешь наконец быть такой дурочкой, – бросает он и очень строго смотрит на меня.

– А-а-а… – Я вся съеживаюсь. – Ну, этого, наверное, не произойдет никогда.

– Да, тут ты, скорее всего, права.

– Заткнись.

– А знаешь что? – говорит Кенджи. – Я сейчас и сам понятия не имею, где находится Адам.

Я напрягаюсь и выпрямляюсь:

– Он в порядке?

– Да, все будет хорошо, – вздохнув, кивает Кенджи. – Он просто здорово разозлился. И обиделся. И смутился. Ну, в общем, эмоции его захлестнули и все такое прочее.

Я снова опускаю взгляд. Кенджи привлекает меня к себе, прижимает плотнее. Я спокойно кладу голову ему на грудь.

Минуты воспоминаний пробегают между нами. Наконец он первым нарушает тишину:

– А я действительно думал, что у вас, ребята, крепкие отношения.

– Да, – шепчу я, – я тоже поначалу так считала.

Еще несколько секунд словно спрыгивают с края крыши.

– Я такая ужасная личность, – негромко заявляю я.

– Ну-ну, – вздыхает Кенджи.

Я начинаю стонать. Потом закрываю лицо руками.

Кенджи снова вздыхает:

– Не волнуйся. Кент сам был порядочным болваном, не меньше тебя. – Он набирает в легкие воздуха. – Но, черт побери, принцесса. – Кенджи внимательно смотрит на меня, чуть заметно качает головой и снова устремляет взгляд в ночь. – Уорнер? Это ты серьезно?!

Я поднимаю на него взгляд:

– Это ты о чем сейчас?

Кенджи удивленно приподнимает брови:

– Я точно знаю, что ты девушка не глупая, поэтому веди себя соответственно.

Я закатываю глаза:

– Я больше не хочу даже разговаривать на эту тему…

– Мне все равно, хочешь ты обсуждать это или не хочешь. Тебе все равно придется со мной поговорить. Ты не можешь вот просто так взять и влюбиться в Уорнера, а должна сказать мне, почему это произошло. Я должен убедиться в том, что он не вшил тебе в мозги чип или еще что-то в этом роде.

Я молчу, и так проходит почти что целая минута.

– Я не влюбилась в Уорнера, – спокойно отвечаю я.

– Ну конечно.

– Нет, – настаиваю я. – Я просто… – тут я вздыхаю. – Я сама не знаю, что со мной происходит.

– Это называется «гормоны».

Я бросаю на него укоряющий взгляд:

– Я серьезно говорю…

– Я тоже. – Он наклоняет голову набок. – Ну, в общем, тут замешана биология и все такое. Это объясняется с научной точки зрения. Может быть, твои женские части организма сбиты с толку, если говорить о науке.

– Женские части организма?!

– Ну прости. – Он делает вид, что обижается на меня. – Мне, что же, называть эти анатомические термины, как и полагается? Потому что твои женские части организма лично меня ничуть не пугают…

– Нет уж, спасибо. – Я пытаюсь засмеяться, моя попытка развеять грусть тут же растворяется в последующем вздохе.

Боже, все меняется…

– Он просто… совершенно другой, – слышу я свой собственный голос. – Уорнер. Он совсем не такой, каким вы, ребята, привыкли его считать. Он милый. И добрый. А его отец ужасно с ним обращался. Ты даже представить себе не можешь… – Тут я замолкаю, вспоминая шрамы, которые я видела на спине Уорнера. – Но самое главное… Я не знаю. – Я смотрю в темноту. – Он правда… верит в меня. – Я перевожу взгляд на Кенджи. – Разве это звучит глупо?

Кенджи смотрит на меня с сомнением:

– Адам тоже верит в тебя.

– Да. – Я продолжаю смотреть в темноту. – Наверное.

– Что это значит – «наверное»? Он вообще считает, что ты самая лучшая. Ты – богиня, это же ты придумала воздух и все остальное, да?

Я почти улыбаюсь:

– Я не знаю, какую версию меня самой любит Адам. Я теперь другая, я не такая, какой была тогда, в школе. Я уже совсем не та девочка. А ему, наверное, хочется именно ту, – говорю я, снова глядя на Кенджи. – Мне кажется, он хочет по-прежнему считать меня той самой девочкой, которая почти никогда не разговаривает и большую часть времени проводит в страхе. Ну, такая девочка, которую он должен защищать и о которой надо постоянно заботиться. Я не уверена в том, нравлюсь ли я ему такая, какой стала сейчас. Не знаю, сможет ли он принять меня такой.