самого. Травили байки про избитого дракона, утопленных берсерков, пойманного в сетку великана, сожженый флот, повешенных гёзов и Бог знает про что еще.

Поминали и религиозность своего господина — мол, если Аркан молится, значит, будет лютая сеча, но победы не миновать! Для многих из них — вчерашних галерных рабов, которые всё в своей жизни потеряли, и были подняты с самого дна волей сеньора — Рем теперь был действительно первым после Бога. Тот, кто месяцами жрал только кашу с рыбой и кислую капусту, и одевался в ветхое рубище, будет испытывать невероятную признательность к человеку, подарившему хорошие сапоги, прочную одежду, пару монет и, самое главное, давно потерянное чувство собственного достоинства. Теперь ответ на вопрос «Ты кто такой?» звучал для каждого из этих людей вполне однозначно: «Я — человек Тиберия Аркана!»

— Знаешь, как молодого господина называли пленные гёзы? — говорил один дружинник другому. — Буревестник. Говорят, Красный Дэн Беллами навлек проклятье на себя и всех жителей Низац Роск, когда взял в плен Аркана. С тех пор у тамошних популяров всё идёт к чертям! Сначала бунт, потом — уничтожение нескольких богатых островных поселений… Зипелор пробовал отстроить Малую гряду — но наш Тиберий вернулся, укокошил самого Зипелора, и сжег его крепость… Теперь вот гёзы потеряли целую эскадру! А еще, говорят, галерные рабы теперь постоянно готовы к мятежу! Скоро популярам придется или нанимать гребцов, или садиться на весла самим… Я слышал — господин обещал вернуться на Низац Роск и освободить всех рабов и разнести там всё вдребезги! Воистину, где он — там буря!

— Буревестник? — второй дружинник глянул в сторону Аркана. Ветер растрепал отросшие темные волосы Рема, баннерет щурился, глядя в небо — мимо летела стая птиц. — Буревестник ему подходит. Я тоже слыхал — где бы наш Тиберий не появился, везде начинают твориться дела великие и ужасные…

— И мы теперь — в самой их гуще! — восторженно проговорил третий, самый молодой — лет семнадцати, не больше, вчерашний бродяжка. — И в кожаных сапогах!

Соратники радостно заржали. Сапоги были отличные, из личных запасов Флоя, а тот во всем, что касается обуви, одежды и пищи полумер не терпел.

Аркану дорогого стоило уговорить виконта снять серебряные пряжки и срезать бубенчики на отворотах обуви, а на коттах — отпороть кружева и золотое шитье, и выкрасить их в черный цвет… Чуть не разругались союзнички! Но зато дружина была всем обеспечена, и вьючные мулы в хвосте колонны тащили на себе огромные тюки с запасами провианта, обуви, одежды и всего прочего — на случай пополнения новобранцами или износа имущества.

* * *

Рем вел свой отряд к единственному известному ему месту, где на юге Аскеронского герцогства проживали ортодоксы — большой, крепкой общиной. Городок этот назывался Тарваль, располагался на перекрестке нескольких трактов и славился своими ремесленниками — кузнецами и краснодеревщиками, а еще — отличным сыром и сливочным маслом. Аркан проезжал тут больше года назад, возвращаясь домой из Смарагды, и тарвальцы произвели на него самое положительное впечатление: они как раз разбирали баррикады после столкновения с залетными рыцарями из Западных герцогств. «Почему у Тарваля нет стен?» — спросил тогда Рем у горожан. «Мы и есть стены!» — откликнулся тамошний цирюльник, руководивший обороной. Этого цирюльника потом возвели в баннереты — не в благородное достоинство, а в личное, конечно.

Благородными будут его внуки, если семья сумеет сохранить славную традицию возглавлять и направлять людей в минуты опасности, и жертвовать всем ради блага единоверцев. Так или иначе, цирюльник по имени Скавр дал приют странствующему ваганту, и они нашли общий язык, так что теперь Аркан надеялся приобрести там всё необходимое и встать лагерем, и осмотреться, и узнать последние новости.

В конце концов — гонцы на лихтерах уже должны были достичь Аскерона, и плато Семи Ветров, и, если очень повезет, фактории на другом берегу Последнего моря, что на мысу Эрка, недалеко от Доль Наяда… Рем не питал иллюзий — кровная вражда Арканов с дю Массакрами и Заканом с огромной долей вероятности могла перерасти в гражданскую феодальную войну за герцогский скипетр — раньше или позже. А это в свою очередь грозило полномасштабным религиозным конфликтом: черта с два оптиматское рыцарство Западных провинций смирится с тем, что власть в одной из самых богатых и развитых земель отойдет ортодоксу!

И да, Аркан всё еще не хотел становиться во главе целого государства, ему было страшно подумать о такой ответственности. В конце концов, сесть на трон и вцепиться в скипетр сейчас, когда он только-только входил в силу, приобретал авторитет и репутацию — это было похоже на то, как если бы в разгар отличной пирушки встать, отставить в сторону вино и еду, согнать с колен прекрасную девицу и пойти на кухню — работать шеф-поваром!

И потому сейчас, шагая по горной дороге, Рем пытался придумать любые варианты, чтобы избежать этой незавидной участи и при этом не обречь жителей герцогства на долгие годы войн, голода и лишений. Пытался — и пока у него не получалось. Допустить, чтобы скипетр взял дю Массакр или Закан? Это исключено — первый ублюдок тут же начнет резню ортодоксов и личных недоброжелателей, второй — примется набивать карманы, не взирая на обстоятельства. Флой? Даже не смешно. Герцогом быть очень утомительно и скучно, и виконт через три дня правления плюнет и уплывет на свой остров, наслаждаться жизнью! Он и сам понимает, что не приспособлен быть властителем душ и тел сотен тысяч человек… Но и Рем мог сказать про себя то же самое! Если он станет герцогом — править самостоятельно у него просто не получится! Ему придется полагаться на мнение советников, и кем будут эти советники? Очевидно — отец, очевидно — Децим и Флавиан… Но тогда почему бы не…

Рем вдруг широко улыбнулся, как будто нащупав решение своей проблемы. Конечно, провернуть такое будет посложнее, чем с помощью жира и шлюпок спалить популярский флот в старом устье речки, но всё же, всё же…

— Ты чего лыбишься, господин-сеньор баннерет? — удивился Сухарь.

Каторжанин не собирался менять свой стиль общения, даже несмотря на то, что теперь вроде как считался человеком Аркана. Сухарь с Оливьером оставили корабль на попечение Ирвинга, а сами пустились в путь с Ремом. Видимо — всерьез восприняли вассальную клятву.

— Да так, друг мой, вспомнил одну древнюю ортодоксальную традицию, — ответил старому уголовнику Рем.

— И шо — такая веселая традиция? — не поверил тот.

— До дрожи! — хмыкнул Аркан. А потом обернулся к своим людям: — Ну что, соратники, преодолеем во-о-он ту горку — и увидим Тарваль! Так что бодрей, молодцы, шире шаг! Покажем местным девицам, что такое есть аркановская дружина!

Шарль, старый вояка, помнивший еще первое взятие Малой гряды и войну с фоморами, прочистил горло и заорал:

— Хоп!

И народ откликнулся:

— Давай-давай!

— Через горочку шагай!

— Хоп!

— Давай-давай!

— Все галеры поджигай!

— Хоп!

— Давай-давай!

— Доминируй, унижай!

— Хоп!

— Давай-давай!

— Сраных гёзов убивай!

— Хоп!..

Для полного счастья Рему не хватало рядом Микке, Разора, Септимия, Жерара — тех, кто первыми пел-орал эту идиотскую и прекрасную в своей простоте песню. А еще — Натана, Кирпича, Пекаря и всех остальных, павших в борьбе за свободу и человеческое достоинство… В голову баннерету пришла мысль, что они сейчас там, на небесах здорово потешаются над Красным Дэном Беллами и плюют ему на башку сверху вниз, потому что ублюдочный капитан наверняка торчит в самом глубоком и мерзком месте ада, и пухнет от злости и бессилия…

На горы опустился морозец, изо ртов дружинников валил пар, подошвы сапог хрустели тонким льдом на мелких замерзших лужицах, деревца покрылись белой изморозью, скалы и камни — инеем. Но Аркан только усмехался — после северной стужи и ледяного ветра Дымного Перевала аскеронские заморозки казались ему благословением небес. Он поправил древко черного знамени и расправил плечи — жить было хорошо, и жизнь была хороша!

* * *

Тарваль с высоты холма, выглядел именно так, как описывают типичные ортодоксальные городки все путешественники в своих заметках. Каменные стены и черепичные крыши домов, мощеные брусчаткой или булыжником улицы, на быстрой горной речке, которую не смог сковать лед — водяная мельница у плотины. Чистота, порядок, добротность…

Взгляд Рема