Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Односторонние соглашения, которые компания Sullivan & Cromwell разрабатывала для продвижения интересов United Fruit в Латинской Америке, стали легендарными. Одно из них, подписанное в 1936 г. с генералом Хорхе Убико, диктатором Гватемалы, давало компании право на девяносто девять лет управлять участками, составляющими седьмую часть пахотных земель страны, а также контролировать ее единственный порт. Эти контракты были разработаны юристом, который, как никто другой из американцев, обладал опытом в изысканном искусстве выбивания концессий из слабых стран.
"Джон Фостер Даллес, еще в те времена, когда его юридическая фирма Sullivan & Cromwell представляла интересы United Fruit, считался автором фактических уступок, о которых фирма вела переговоры от нашего имени", - пишет в своей истории компании бывший вице-президент United Fruit Томас Макканн. "Мне рассказал об этом Сэм Г. Бэггетт, давний главный юрисконсульт United Fruit и человек, который должен был это знать".
Длительное правление компании United Fruit в Гватемале начало рушиться в 1944 г., когда офицеры-реформаторы свергли генерала Убико. Они назначили выборы, и к власти пришел демократический режим. Он принял трудовой кодекс, устанавливающий минимальную заработную плату и ограничивающий рабочую неделю сорока восемью часами.
На протяжении десятилетий United Fruit управляла своими плантациями как частной вотчиной. Теперь же правительство заявляет о своем праве на проникновение в эту сферу. Один из руководителей "Юнайтед Фрут" заявил в интервью газете "Нью-Йорк Таймс", что если с этим мириться, то это непременно приведет к "юридическим и псевдоюридическим нападениям на иностранные предприятия во многих местах".
Президент Трумэн с пониманием отнесся к бедственному положению "Юнайтед Фрут" и санкционировал первоначальное планирование переворота ЦРУ. Однако госсекретарь Ачесон был категорически против - по его мнению, "никакое развитие событий в Латинской Америке не стоит того, чтобы рисковать международным положением США", - и сумел замять операцию. Банановой компании оставалось только ждать, когда события пойдут в ее пользу. Как вспоминал Томас Маккэнн, они все-таки сдвинулись.
"Правительство Гватемалы было самым слабым, самым коррумпированным и самым податливым в регионе", - писал он. "Затем что-то пошло не так: президентом стал человек по имени Хакобо Арбенс".
Арбенз был сыном швейцарского иммигранта, из-за самоубийства которого он остался без денег на обучение в колледже. Он поступил в военную академию, стал блестящим курсантом и офицером, а в 1944 г. помог организовать революцию, которая принесла в его страну демократию. В течение шести лет он занимал пост министра обороны, а затем победил на вторых в истории Гватемалы свободных выборах.
15 марта 1951 г. Арбенс, полный патриотического пыла и всего тридцати семи лет от роду, стоял перед ликующей толпой, на его груди был задрапирован президентский пояс. В своей инаугурационной речи он взял на себя обязательство "достичь трех основных целей: превратить нашу страну из зависимого государства с полуколониальной экономикой в экономически независимую страну; превратить Гватемалу из отсталой страны с преимущественно феодальной экономикой в современное капиталистическое государство; осуществить эти преобразования таким образом, чтобы поднять уровень жизни огромной массы нашего народа....Иностранный капитал всегда будет приветствоваться, если он будет приспосабливаться к местным условиям, всегда подчиняться гватемальским законам, сотрудничать с экономическим развитием страны и строго воздерживаться от вмешательства в социальную и политическую жизнь страны".
Если бы Арбенс не провозгласил себя большевиком, он мало что мог бы сказать, чтобы так эффективно вызвать гнев американцев, приверженных защите транснационального капитализма.
Не пробыв у власти и года, Арбенс сделал то, что подтвердило худшие опасения Вашингтона: он добился принятия первого в истории Центральной Америки серьезного закона о земельной реформе. В соответствии с ним крупные землевладельцы должны были продать государству необрабатываемую часть своих владений для раздачи крестьянским семьям. Компания United Fruit владела более чем полумиллионом акров богатейших земель страны и оставила 85% необрабатываемых земель. Она восприняла этот закон как объявление войны. Так же поступили и братья Даллес, которые получали стабильный доход от судебных издержек и дивидендов по акциям United Fruit. Они не могли нанести ответный удар по Арбензу, но с нетерпением ждали того времени, когда ситуация изменится.
Закон о земельной реформе не обязательно должен был решить судьбу Арбенса. Она не была предрешена даже тогда, когда через пять месяцев после его принятия американские избиратели избрали Дуайта Эйзенхауэра на пост президента. Но как только Эйзенхауэр выбрал Фостера и Аллена Даллеса для разработки и проведения своей внешней политики, решение было принято. Арбенз стал вторым монстром, которого они отправились уничтожать за границу.
В течение первых восьми месяцев своего пребывания на посту президента братья Даллес были заняты свержением Моссадега. Как только им это удалось, они, почти не сделав паузы, принялись за другого мирового лидера, который нанес тяжелые удары по клиентам Sullivan & Cromwell: Арбенза. Это были два главы правительств, которых они пришли на свой пост с решимостью свергнуть. Нет данных о том, что они отреагировали на известие о свержении Моссадега выражением "Один пал, один остался", но суть их реакции была именно такова.
В пятницу, 4 сентября 1953 г., я докладывал в Белом доме", - пишет Кермит Рузвельт в конце своего рассказа об операции "Аякс". "[Мой доклад] был, как мне показалось, очень хорошо принят. Один из моих слушателей выглядел почти тревожно воодушевленным. Джон Фостер Даллес откинулся в своем кресле. Несмотря на свою позу, он не выглядел сонным. Его глаза блестели, казалось, что он мурлычет, как огромный кот. Очевидно, что он не только наслаждался услышанным, но и, как подсказывал мне инстинкт, планировал что-то подобное .... Через несколько недель мне предложили командовать уже готовившейся операцией в Гватемале".
Рузвельт отклонил это предложение. Это никак не повлияло на ход гватемальского заговора, но примерно в это же время произошло нечто другое, что могло бы повлиять. От сердечного приступа умер председатель Верховного суда США Фред М. Винсон, и Эйзенхауэр предложил Фостеру занять его место, "поскольку я был уверен, что он один из немногих, кто мог бы с отличием занять этот пост". Редко кому из американцев предоставлялся столь необычный выбор:
