Надо понимать, миссия Мариши не увенчалась успехом.

– Атака! – проскрипел Маркус, намекая, что как минимум взвод, скрывавшийся за броней, двинул на приступ.

Это в лучшем случае взвод, а в худшем… Самаре не хотелось думать о плохом. Надо отключить мозги и просто стрелять, а потом опять стрелять и еще раз стрелять, пока есть патроны.

– Вот черт! – послышался голос Мариши. Она застряла, выбираясь из щели.

– Что такое?! – забеспокоился мальчишка Сташев.

– Не могу выбраться! – Мариша дернулась. Щель, где прохудилась жесть, хорошо сработала на впуск, но не на выпуск.

– Говоришь, топ-модель, да? Худеть тебе надо, девочка!

Эти крайне обидные слова Самары вывели Маришу из себя – она дернулась сильнее и, разрывая ткань и оставляя на ржавчине кожу и кровь, выбралась-таки из западни.

Угадайте, что она тут же сделала? Правильно, влепила Самаре пощечину. Мальчишка Сташев довольно осклабился, позабыв, что должен стрелять по зомбакам. Вот ведь цирк себе нашел, подлец! А ведь Территории не терпят беспечности.

– Сзади! – рявкнул Самара.

Но было поздно. Здоровенный, под стать Фазе, солдат-ленинградец накинулся на Данилу, повалил, вжал лицом в обломки кирпича. Мариша тотчас выпустила в голову врага пулю.

С крыши рефрижератора на Гурбана свалился зомбак, сбил с ног и принялся, рыча, мутузить. Оставив огневую точку, Фаза бросился на помощь командиру, чем только усугубил положение – Маркус один просто физически не мог остановить ленинградскую армию. Самара встал с ним рядом, но тут выяснилось, что у него закончились патроны. Всё. Положение безнадежное. Жаль, последний «масленок» не оставил для себя.

Схлопотав пулю в плечо, Маркус упал, выронил СВД. Не подымая оружия, задом пополз под прикрытие здоровенного холодильника. Отбросив бесполезный уже «калаш», Самара подобрал винтовку и в упор всадил пулю в живот зомбаку, подбежавшему слишком близко. Следующему – в грудь. А потом магазин опустел. От удара в череп приклад сломался – очередной зомбак упал замертво, но это уже никого не могло спасти. Атакующих было слишком много.

На рефрижератор взобрался молодой зомби, грязные волосы которого торчали из-под пилотки колтунами, а форменные брюки пузырились на коленях. Осклабившись, он навел автомат на Самару, еще мгновение – и очередь прошьет полковника. Его снял мальчишка Сташев. Снял – и бросил под ноги себе пистолет-пулемет, в котором закончились патроны.

– Командир, я пустой! – рявкнул Фаза.

– И я. – Мариша опустила «винторез».

– За мной! – скомандовал Гурбан и первым выскочил из укрытия.

Это безумие, акт отчаяния – кинуться в рукопашную против сотен, тысяч зомбаков, но «варяги» не раздумывая последовали за командиром. Самара в том числе. Он до крови расшиб кулак о первую же слюнявую рожу.

Мальчишка Сташев виртуозно работал ножом. Мариша Петрушевич лупила направо и налево ногами, если надо, подпрыгивая. На Фазу накинулись сразу с десяток зомбаков, повалили его, накрыли собой, но он поднялся, расшвыривая тварей, как нашкодивших котят. Гурбан сшибал зомбаков точными ударами – ни одного лишнего движения, его безумие было рациональным. Тратя силы экономно, он собирался как можно больше врагов захватить с собой в могилу.

Самара тоже кого-то бил, уворачивался, душил, ломал кости, срывал слизней с затылков… Он полностью погрузился в бой, не ощущая себя больше человеком. Он – оружие. Он – машина смерти. А противостояла ему другая машина – бронетранспортер, командиру которого надоела возня на подступах к рефрижератору. Командир уже сообразил, что у москвичей закончились патроны, раз они решились на столь отчаянный шаг.

Сигналя, БТР пополз сквозь толпу зомбаков. Мгновенно образовался коридор, ведущий к «варягам». Коридор, стенами которого были тела в униформе ВС Ленинградской коммуны, потолком – небо над головами.

Самара застыл, глядя в пустоту ствола КПВТ[12]на маленькой башенке, ствола пулемета, с полукилометра прошибающего броню бээмпэшки. Пустота манила, притягивала.

– Ну же… – прошептал полковник. – Давай! Хрена ждешь?!

Магия ствола отпустила его, погибельные чары потеряли над ним власть. А жаль. Погрузиться в пустоту, ни о чем не думать, не бояться – смириться! – было даже приятно, что ли.

Рядом, прищурившись и склонив голову к плечу, стоял Гурбан. Прирожденный воин. Кем он был до Псидемии? Может, слесарем на заводе. Может, банкиром. Но только глобальная катастрофа открыла в нем то, для чего создала его природа, – убивать создала, быть охотником.

Прикрывал ему спину Фаза – громадный, сильный, не очень-то умный, зато надежный, как гранитная глыба. Великан, гора плоти, груда костей. Его мышцы способны разорвать зомбомедведя пополам. И все равно Самара не взял бы его в свой отряд.

Лицо Маркуса все так же затенял капюшон. Даже перед смертью он не раскрыл свое инкогнито. И пусть, хороший ведь мужик и отличный солдат. Он крепко сжимал раненое плечо, давя на кровеносные сосуды, чтобы хоть немного уменьшить скорость, с которой жизнь выплескивалась из него.

Чуть выступил вперед Сташев, который в бою показал себя отнюдь не мальчиком, но мужем. Мариша Петрушевич коснулась его локтя, мягко, но напористо, прижалась к нему, что-то шепнула на ухо – и на лице парня блеснула счастливая улыбка. Мариша обернулась к Самаре, едва заметно пожала плечами – мол, извини, полковник, но сердцу не прикажешь. Сташев кинул на Самару полный превосходства взгляд.

Как дети, честное слово. Им умирать через пару секунд, а они в любовь играют. Дети и есть. А с другой стороны, когда знаешь, что вот-вот умрешь, можно уже быть искренним не только с собой, но и с теми, кто дорог тебе и кого ты ненавидишь. Терять-то уже нечего. Впереди – лишь пустота КПВТ и рожа в мыле, торчащая из люка. Любовь теперь есть любовь, а не игрища половозрелых самцов и самок. А тому, кого терпеть не можешь, самое время сказать об этом.

Это было вроде озарения, теперь Самара готов умереть.

Но, видно, у судьбы другие планы на ленинградского полковника.

Скрежет металла. Рев движка. Сноп искр.

Повинуясь яростной силе, БТР накренился. Оторвавшись от асфальта, колеса его беспомощно вращались, не находя опору. Мыльную рожу исказил испуг, а потом и вовсе накрыла паника – рожа исчезла в глубинах бронетранспортера, люк захлопнулся. И вовремя. Броневик еще сильнее перекосило относительно горизонтали. И вот тут заработал-таки, загрохотал КПВТ, но поток его пуль промчался мимо «варягов», которым вдруг отчаянно захотелось жить, которые все как один улеглись на засыпанный строительным мусором асфальт, обильно сбрызнутый кровью.

На пределе взревел могучий двигатель – и БТР опрокинулся, отвал «Кировца» толкнул его, переворачивая на крышу. Очень вовремя бульдозер появился на поле боя. А главное – на достигнутом не остановился. Он вреза́лся вновь и вновь в полчища зомбаков, сбивая их багровой уже сталью, выкашивая десятками. По бульдозеру стреляли снайперы, солдатня метила в него из «калашей», но того, кто сидел за рулем, казалось, не брали пули, а ведь кабина уже превратилась в решето.