Камилла перекрестилась.

— Какой кошмар! Воровать из церкви! Я читала про убийства в Германии. Ужасно, просто ужасно!

Она остановила взгляд на сидевших напротив неё американцах, затем посмотрела на Рейчел, и в её внезапно сузившихся глазах зажглось понимание. Рейчел знала, что, несмотря на экстравагантный вид и поведение бабушки, от её острого взгляда ничто не могло укрыться. О похищении костей волхвов трубили все газеты, и вот они с дядей, в сопровождении группы американцев, появляются здесь, на границе со Швейцарией, да ещё возвращаясь в Италию. Неужели бабушка догадалась о цели их путешествия?

— Ужасно! — повторила старушка.

Появился мальчишка-поварёнок с двумя большими пакетами, набитыми провизией. Из каждого пакета наподобие корабельных мачт торчали длинные батоны хлеба. Монк с улыбкой встал, чтобы принять из рук парня поклажу.

Дядя Вигор наклонился и поцеловал Камиллу в обе щеки.

— Мама, скоро мы навестим тебя в Гандольфо. Очень скоро, как только покончим с делами.

Когда Грей проходил мимо бабушки Камиллы, она ухватила его за руку, остановила и, заставив наклониться к ней, попросила:

— Приглядите за моей внучкой.

Грей бросил взгляд на Рейчел и с лёгкой улыбкой сказал:

— Обязательно, но, уверяю вас, она сама в состоянии позаботиться о себе.

Встретившись с ним глазами, Рейчел внезапно вспыхнула и, чувствуя себя очень неловко, отвела взгляд в сторону. И это при том, что она давно уже перестала быть школьницей.

Её бабушка погладила Грея по щеке.

— Мы, женщины из семьи Верона, действительно умеем постоять за себя, не забывайте об этом.

— Непременно, — улыбнулся Грей.

Камилла хлопнула Грея по спине, и он пошёл дальше. — Ragazzo buono[26], — пробормотала старушка ему вслед.

Пока все выходили из ресторана, бабушка жестом велела Рейчел задержаться, а потом протянула руку и отвела в сторону полу её пиджака, так что стала видна пустая кобура.

— Ты ничего не потеряла, внучка? — осведомилась она.

Рейчел только сейчас вспомнила, что она носит пустую кобуру. «Беретту», которую ей дал карабинер, она потеряла в соборе. Но nonna заметила и это.

— Женщина никогда не должна оставлять дом пустым. — Сунув руку в сумочку, бабушка выставила оттуда чёрную рукоятку нацистского «люгера». — Возьми мой.

— Nonna, тебе нельзя носить с собой оружие! Бабушка лишь пренебрежительно махнула рукой:

— Женщина не может чувствовать себя спокойно, путешествуя сегодня на поезде. Кругом развелось слишком много цыган. Но я полагаю, тебе эта штука может пригодиться больше, чем мне.

Взгляд бабушки стал суровым и сосредоточенным, и было ясно, что она в полной мере осознала опасность той миссии, которую предстояло выполнить её внучке. Рейчел сунула пистолет обратно в сумку бабушки и щёлкнула замком.

— Спасибо, nonna, но со мной все будет в порядке. Бабушка снова пожала плечами:

— Там, в Германии, произошли страшные события, — проговорила она, округлив глаза. — Лучше бы поостеречься.

— Я буду очень осторожна, nonna, — пообещала Рейчел и повернулась, чтобы идти, но бабушка удержала её, взяв за запястье.

— А ты ему нравишься, — сказала бабушка, — этому синьору Пирсу.

— Nonna!

— У вас получились бы bellissimi bambini.

Рейчел вздохнула. Даже когда ей угрожала опасность, у Камиллы на уме были только дети — единственное подлинное сокровище для любой бабушки в мире.

Её спас Марио, принёсший счёт. Отойдя с ним в сторонку, Рейчел заплатила наличными и добавила ещё, чтобы хватило на обед для бабушки. После этого она взяла свои вещи, расцеловалась с Камиллой и вышла на площадь, к остальным. Но с собой Рейчел забрала боевой дух своей бабули. Женщины Верона поистине умели постоять за себя. Дядя и американцы ждали её возле машины. Проходя мимо Грея, она одарила его самым ядовитым взглядом, на который была способна, и громко проговорила:

— Если вы полагаете, что вам удастся вышвырнуть меня из этого расследования, можете отправляться в Рим пешком.

С этими словами Рейчел, зажав ключи от машины в кулаке, обошла «мерседес», с удовольствием заметив растерянное выражение, появившееся на лице американца. Затем она оглянулась на дядю Вигора. За последние два дня ей устраивали засады, в неё стреляли, её пытались взорвать. И она не позволит, чтобы после всего этого её, образно говоря, высадили на полдороге.

Рейчел открыла водительскую дверь, но три другие оставались заперты.

— Это касается и тебя, дядя Вигор.

— Рейчел… — пытался возражать он, однако племянница скользнула на водительское сиденье и завела двигатель.

Дядя постучал в стекло костяшками пальцев.

— Рейчел!

Она нажала на акселератор.

— Vabene![27]— гаркнул дядя, пытаясь перекричать ревущий двигатель. — Ты остаёшься с нами!

— Поклянись! — потребовала она, не снимая ногу с педали газа.

— Dio mio…[28]— Вигор закатил глаза к небу. — А вы удивляетесь, почему я пошёл в священники!

Рейчел ещё больше увеличила обороты.

Дядя Вигор приложил ладонь к окну машины.

— Хорошо, я подчиняюсь. Я клянусь. Мне никогда не стоило идти против воли женщин из семейки Верона!

Рейчел повернула голову и посмотрела на Грея. Он стоял молча, с напряжённым выражением лица. Ей показалось, что американец готов развернуться и уйти пешком. Не перегнула ли она палку? Нет, Рейчел чувствовала, что сейчас она не имеет права отступать и должна во что бы то ни стало настоять на своём.

Грей медленно поднял взгляд своих синих глаз на Вигора, а потом снова перевёл его на Рейчел. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и в этот момент Рейчел осознала, насколько сильно ей хочется остаться — так сильно, что дрожь пробирает до костей. Возможно, он почувствовал это, поскольку едва уловимым движением наклонил голову. Рейчел этого было достаточно. Она отперла двери, и все стоявшие возле машины забрались внутрь. Последним был Монк.

— А я бы и прогуляться не отказался, — беззаботным тоном заявил он.

11 часов 05 минут

Сидя на заднем сиденье «мерседеса», Грей смотрел на Рейчел. На ней снова были синие солнцезащитные очки, поэтому расшифровать выражение её лица было невозможно. Губы женщины были крепко сжаты, мускулы стройной шеи напряжены, глаза внимательно следили за дорогой. Хотя они с ней и пришли к соглашению, было ясно, что Рейчел все ещё злится.