Но, несмотря на смену религии и другие последствия влияния более культурных народов на германцев в Галлии, несмотря на то, что франки (которые изначально представляли собой конфедерацию германских племен, проживавших между Рейном, Майном и Везером) сумели продемонстрировать свое превосходство над прочими завоевателями Галлии и над самими жителями завоеванных территорий, их страна долгое время представляла собой неупорядоченное скопление оседлых и кочующих племен. Первые франкские короли из династии Меровингов вели непрерывные междоусобные войны против своих соплеменников за владение завоеванными территориями. Одновременно самые сильные из них энергично боролись за защиту своей страны от германцев-язычников, которые постоянно стремились перейти Рейн и отвоевать себе свою долю добычи на осколках империи.

Завоевательные походы сарацин на южные и восточные римские провинции были более стремительными и организованными, чем набеги германцев на севере. Новая организация общества, предложенная мусульманской религией, объединяла и усиливала новых завоевателей. От смерти Мухаммеда до битвы при Туре прошло ровно сто лет. За это столетие последователи пророка сумели покорить половину территорий бывшей Римской империи. Помимо завоевания Сасанидского Ирана, сарацины сумели в результате череды победоносных походов покорить Сирию, Египет, Северную Африку и Испанию. В начале VIII в. н. э. мусульманский мир еще не знал той междоусобной вражды, которая пришла туда позже. Все завоеванные страны подчинялись халифу. Везде, от Пиренейских гор до реки Окс, возносились молитвы имени Мухаммеда, а Коран почитался как книга высшего закона.

Под командованием одного из самых талантливых и знаменитых полководцев арабская армия, закаленная в боях, имея преимущество в выборе времени, места и характера битвы, отправилась в великий поход на завоевание Европы к северу от Пиренеев. Победоносное мусульманское воинство после покорения Испании стремилось к захвату новых христианских городов и храмов, оно пребывало в фанатичной уверенности в непобедимости своего оружия. Не только современные христианские писатели и поэты, но и древние арабские историки упоминают о той надменной самоуверенности мусульман, сокрушивших державу вестготов в Испании. Их воинственные устремления поощрялись халифом, который в 729 г. второй раз назначил правителем Кордовы Абдурахмана (Абд эр-Рахмана) ибн Абдиллах Альгхафеки (Abderrahman Ibn Abdillah Alghafeki), полководца, продемонстрировавшего свое мастерство и отвагу в кампаниях в Африке и Испании. Храбрость и великодушие этого человека сделали его кумиром своих солдат. Ранее он уже участвовал в нескольких войнах в Галлии и считался знатоком национального характера и тактики франков. Кроме того, Абдурахман был почитаем как истинный мусульманин, так как он сумел отомстить за уничтожение нескольких отрядов правоверных к северу от Пиренеев.

Помимо признания заслуг Абдурахмана на военном поприще, арабские историки пишут о нем как об образце чистоты и справедливости. За первые два года своего второго правления в Испании он провел ряд жестких реформ, направленных на искоренение злоупотреблений, которые систематически допускались при правлении его предшественников. Одновременно Абдурахман вел энергичные приготовления к завоевательной войне в Галлии. Помимо войск, набранных в Испании, он получил из Африки большой корпус отборной берберской кавалерии, на командных должностях в котором стояли арабы, доказавшие свою храбрость и воинское мастерство. Летом 732 г. во главе армии, численность которой, по оценкам арабских историков, составляла до 80 тыс. воинов, а по христианским источникам – несколько сотен тысяч человек, Абдурахман переправился через Пиренеи. Возможно, арабские источники преуменьшают количество воинов в армии Абдурахмана, но тем не менее их оценки больше соответствуют действительности. Герцог Аквитании Эд безуспешно попытался остановить это многочисленное воинство, потерял множество укрепленных городов и половину своей территории. Наконец, на защиту Галлии и христианской веры выступила мощная армия Карла, принявшего прозвище в честь бога-воителя своих предков и его любимого оружия, которым он сокрушал врагов в битвах[76].

Еще до VIII века короли Меровингов утратили свое значение и власть, превратившись в марионеток с короной в руках франкской знати. Карл Мартелл, как и его отец Пипин Геристальский, был майордомом австразийских франков, самого воинственного из франкских племен, больше других сохранивших свои германские корни. От имени номинального короля он вел борьбу за приведение к покорности немногих оставшихся буйных независимых правителей районов и городов страны. Вынужденный постоянно бороться за власть со своими соплеменниками и одновременно вести еще более опасные оборонительные войны против жестоких неукротимых языческих племен фризов, баваров, саксов и тюрингов, которые в то время с особым упорством и яростью атаковали земли германцев-христиан на левом берегу Рейна, Карл Мартелл, помимо личной храбрости, сумел приобрести большой военный опыт. Он создал из франков-ветеранов что-то вроде ополчения. Историк Галлам выражает сомнение в том, не преувеличиваем ли мы значение битвы при Туре, восхищаясь этой победой? Не слишком ли безрассудно поступил Карл Мартелл, поставив на карту в генеральном сражении против агрессора судьбу Франции? Однако, принимая во внимание то, что Карл не имел постоянной армии, и независимый характер воинов-франков, собравшихся под его знаменами, наиболее вероятным представляется то, что он просто не имел достаточной власти для того, чтобы придерживаться тактики наблюдения за противником и изматывания его сил маневрами, задерживающими решающую битву. А опустошительные набеги легкой кавалерии сарацин в Галлии приобрели такой широкий масштаб, что Карл был просто не в состоянии больше сдерживать справедливый гнев франков. И даже если бы ему удалось убедить соплеменников малодушно наблюдать за тем, как арабы штурмуют новые города и опустошают новые районы, он не смог бы продолжать командовать объединенной армией после того, как истечет обычный назначенный срок военной экспедиции. И если слова арабских историков о том, что мусульманская армия к тому моменту была дезорганизована, соответствуют действительности, то Карл сумел правильно выбрать момент для генерального сражения и умело провести его.

Монастырские хроники, из которых мы черпаем мелкие подробности памятной битвы, с полной достоверностью доносят до нас ту обстановку страха, который вызвало вторжение сарацин, и накал той войны. Там говорится, что сарацины и их царь, которого звали Абдурахман, отправились из Испании со всеми своими женами и детьми и со всем имуществом в таком огромном количестве, что не в силах человека было даже попытаться пересчитать их. Они везли с собой все оружие и все, чем владели, как будто собирались навсегда поселиться на землях Франции.

«Тогда Абдурахман увидел землю, заполненную во множестве его воинами. Он переходит через горы, его армия попирает и горы, и равнины и проникает далеко в страну франков и предает мечу всех на своем пути. Когда Эд решил дать ему сражение у реки Гаронна, а затем спасался бегством с поля боя, один Бог знает, сколько было убито. После этого Абдурахман преследует герцога Эда и желает осквернить и сжечь святой храм в Туре, но против него выступает вождь австразийских франков Карл, воин с юных лет, которого Эд просил о помощи. Почти семь дней они шли навстречу друг другу, пока, наконец, не встретились на поле битвы. И народы севера стояли подобно стене, непреодолимые, как ледники. И они предали всех арабов остриям своих мечей».