Мег считала, что это будет отличная сделка. Ведь это именно то, чего хотят обе женщины. Леди Алида сможет узнать, что о ее дочери заботятся и она счастлива, а Мег получит деньги для учителя. Обе женщины, скорее всего, никогда больше не встретятся, и ее светлость получит заверения, что Джон Хедли никогда не услышит про своего приемного сына – конечно, если она этого действительно захочет.

У Мег была мысль пойти сначала к лорду Джону, но эта идея не показалась ей привлекательной. Джон Хедли, судя по всему, забыл своего черноволосого мальчика – или, может быть, думал, что он мертв, – и Мег не хотела рассказывать ему, что Талис жив и живет с ней и Уиллом. Джону, возможно, захочется отобрать у них Талиса. Но Мег не будет говорить леди Алиде, что она не хочет, чтобы лорд Джон узнал, где находится Талис. Если в разговоре с ее светлостью возникнут какие-нибудь проблемы, Мег собиралась… Пожалуй, «угрожать» – слишком резкое слово, она могла бы просто намекнуть на то, что может рассказать его светлости про детей, если леди Алида не захочет сразу же принести деньги.

«Да, именно так», – думала Мег. Она была очень довольна собой. Уилл мог бы гордиться ею. Наконец-то ей удалось быть по-настоящему умной.

Горничная шептала что-то Алиде на ухо в таком возбуждении, что поначалу ее светлость даже не поняла, что говорила эта женщина. Иногда Пенелла позволяла себе слишком много. Кроме этого, горничная напоминала Алиде, какой отвратительной была жизнь до пожара. А ее светлости хотелось бы навсегда забыть те времена.

Сейчас, глядя на нее, было бы совершенно невозможно догадаться, что это та самая женщина, которой она была девять лет назад. Девять лет назад Алида была очень красивой. Она всеми способами стремилась завоевать любовь мужа, пытаясь заманить его в свою кровать. Алида была уверена, что получит его любовь, как только принесет ему здорового сына.

Но после ночи, когда произошел пожар, Алида не хотела вспоминать, что именно она была виновницей пожара, в котором погибли несколько человек, в том числе ее новорожденная дочь, – после той ночи она стала другой. Теперь, когда она видела, что муж хочет предложить ей пусть даже не любовь, а просто общение, она старалась делать все, чтобы не напоминать ему то время, когда он желал ее тела. Едва ли не за одну ночь она постарела на двадцать лет: волосы ее поседели, талия почти исчезла, кожа стала дряблой. Теперь они с мужем были друзьями, старыми приятелями, которым нравилось общество друг друга. И когда муж смотрел на других женщин, Алида нежно улыбалась и думала о том, как хорошо, когда все эти страсти больше не разжигает огонь в ее старых жилах.

Самым большим наслаждением в жизни Алиды были ее дети. Она заботилась об их светском и религиозном образовании, как и вообще обо всех сторонах их жизни. Иногда ей удавалось убедить Джона в том, что его сыновья действительно кое-что стоят. У Джеймса, старшего сына, были кривые ноги, но он мог ездить верхом, и Алида обращала на это внимание мужа. А Филипп, младший сын, хотя у него и были слабые легкие и он легко уставал, всегда с готовностью брался за все, что просил сделать его отец.

Джон, конечно, не знал, что его сыновья делали все это только благодаря силе воли его жены. Джеймс терпеть не мог скакать на лошади. И главным образом не из-за физических недостатков, а из-за его склонности к занятиям, не имеющим ничего общего с обучением владению мечом, который был чуть ли не больше его самого. Если бы Джеймс не был старшим сыном и отец относился бы к этому иначе, мальчика отправили бы учиться на адвоката или священника, и он спокойно прожил бы свою жизнь, уткнувшись в книги.

Что касается Филиппа… По ночам Алида частенько втайне от мужа ходила к нему, чтобы убедить его, как важно, чтобы он целый день провел в седле, гоняясь по лесу за каким-нибудь боровом с бешеными глазами. Когда слабый организм мальчика изнемогал от боли и истощения, Алида, с помощью целебных трав и, если было необходимо, угроз и наказаний, добивалась, чтобы перед отцом он представал без слез и без мольбы об освобождении от столь тяжких для него занятий. Филиппу приходилось иногда выбирать, гнев кого из родителей навлекать на себя, и он знал, что отец мягче и снисходительнее, чем мать.

Но Алиду, как не хотела она в этом признаться, временами преследовали воспоминания о том времени, когда Джон Хедли чуть не отдал все, что им принадлежало, мальчику, который не был с ним даже в кровном родстве.

Сейчас, когда Пенелла жужжала у нее над ухом как муха, Алида в одно мгновение перенеслась обратно в те времена, которые она с такими усилиями старалась забыть. Ей вспомнились все подробности той ночи, когда ее охватило безумие. В ту ночь она не была собой: то, что она сделала, делала не она, в ту ночь ее душой овладел дьявол, она – и ее муж – были его собственностью. В ту ночь дьявол всех их лишил разума.

Наконец Алида поняла, что эта противная Пенелла бормочет о том, что кормилица Мег сейчас находится здесь и ждет встречи с ней.

– С кем она уже встречалась? – резко спросила Алида. Все ее чувства мгновенно обострились, хотя она и горничная были одни.

– Ни с кем, – ответила Пенелла. Она была очень горда собой, надеясь, что все это вернет ей былое расположение ее госпожи. Вскоре после той ночи, когда произошел пожар, отношение леди Алиды к ее горничной изменилось, но Пенелла не знала, почему. Когда-то они были почти подругами, но Алида неожиданно стала высокомерной и холодной. Когда-то Пенелла и только Пенелла была наперсницей ее светлости, но Алида вдруг перестала кому-либо верить, и временами Пенелла ловила на себе взгляд ее светлости, полный ненависти.

С того самого момента, как началось это охлаждение, Пенелла делала все, что только могла придумать, чтобы вернуть доверие своей госпожи. Она исполняла любые ее желания. Более того, она угадывала их еще до того, как та произносила хоть слово. Она сделалась полезной и незаменимой, но никакой доверительности между ею и госпожой больше не было. Ни о детях, ни о планах на будущее они больше не говорили. Всю жизнь между госпожой и служанкой не было почти никаких препятствий и барьеров, но теперь Алида пресекала все попытки сближения тоном, не допускающим возражений.

Если бы Пенелла была немного более проницательной, она, возможно, смогла бы разгадать причину охлаждения к ней ее светлости. Однажды Алида встретилась с одним стариком, который жил в одиночестве в заброшенной лачуге в глубине леса и зарабатывал себе на пропитание, выращивая овощи на огородике и подлечивая соколов, которых приносили к нему слуги Джона. Через несколько месяцев после пожара он встретил ее светлость, когда она шла, хромая, по лесной тропе позади сбросившей ее лошади. Пытаясь завязать разговор и отвлечь мысли леди от случившейся с ней неприятности, он сказал: «Как замечательно, что молодая Мег (для него все были молодыми) с двумя младенцами смогла спастись от пожара». В ответ на вопросы Алиды он рассказал, что видел, как Мег и Уилл бежали через лес. Поскольку это было в стороне от его лачуги, он бы не увидел их, если бы, э-э, не бессонница. Увидев выражение гнева на лице ее светлости, старик решил, что она догадалась, что он браконьерствовал – собственно, этим он занимался каждую ночь.