Смешок:

– Так ведь императрицы – они у нас как раз из заграниц,Иван Филиппыч…

– Все равно. Закрыть. Чтоб ни туда и ни оттуда.

– Ну, этот-то – от турок. Азия-с.

– Все равно. И там свои вольтерьянцы. Правда, там ихможно на кол, попросту…

И ушли. А Сабуров остался в странных чувствах – было тутчто-то и от изумления и от гнева, но больше всего от ярости. Выглядел поручик вэтой истории как нижний чин: ему вахмистр хлещет по роже, а он в ответ – упасибоже, руки по швам и молчи…

Плюнул и решил выпить водки в буфете. Подали анисовую,хлебушка черного, русского (у болгар похож, а другой), предлагали селянку, нопопросил сальца – чтоб с мясом и торчали зубчики чеснока, пожелтевшего уже, духсалу передавшего. Выпил рюмку. Еще выпил. Медленно возвращалось прежнее благодушноенастроение.

О чем шла речь, он сообразил сразу. Давно было известно поскупым слухам, что в России, как в Европе, завелись революционеры. Как вЕвропе, кидают бомбы и палят по властям предержащим, пытаются взбунтоватьнарод, но ради чего это затеяно и кем – совершенно непонятно. Никто этихреволюционеров (называемых также нигилистами) не видел, никто не знает, многоих или мало, то ли они в самом деле наняты Бисмарком, жидами и полячишками, толи, как пятьдесят четыре года назад, мутню начинают люди из тех, кто, по тем жеслухам, вписан в Бархатную книгу – а разве такие люди наемниками быть могут? Новот какого рожна им нужно, если и так выполнено все, за что сложили головыполковник Пестель сотоварищи, – крестьян освободили, срок службы сбавили ипроизвели всевозможные реформы? Поручик Сабуров не знал ответов на эти вопросы.В Болгарии все было просто и ясно, там он понимал все сверху донизу, а в этихслухах сам черт ногу сломит…

– Господин Сабуров!

Смирнов стоял над ним, улыбаясь как ни в чем не бывало.

– Собирайтесь, господин Сабуров. Оказию мы вамподыскали. Не лакированный экипаж, правда, ну да разве вам привыкать, героюсуровых баталий? Никто нас не упрекнет, что оказались нечуткими к славномупредставителю победоносного воинства российского.

Сабуров хотел было ответить по-русски и замысловато, нопосмотрел в эти склизкие глаза и доподлинно сообразил, что в случае отказа илиссоры следует ожидать любой пакости. Да бог с ними… Лучше уж убраться от нихподальше. Он вздохнул и полез в карман за деньгами – уплатить буфетчику.

– А вот скажите, господин Смирнов, – решился он,когда вышли на воздух. – Эти ваши… ну, которые бомбами…

– Государственные преступники? Нигилисты?

– Эти. Что им нужно, вообще-то говоря?

– Расшатать престол в пользу внешнего врага, –веско сказал Смирнов. – Наняты Бисмарком, жидами и ляхами, – онподумал и добавил: – и французишками.

Все вроде бы правильно, и Смирнов был человекомгосударственным, облеченным и посвященным, да уж больно мерзкое впечатлениепроизводил сыщик, нюхало, стрюк, разве может такой говорить святую правду?

Оказия была – запряженная тройкой добрых коней купецкаяповозка из Губернска. Гонял ее сюда купец Мясоедов со снедью для господскогобуфета – то есть купец владел и хозяйствовал, а гонял повозку за сто верстприказчик Мартьян, кудряш-детина, если убивать – только из-за угла в три кола.Да еще безмен с граненым шаром под рукой, на облучке. Иначе и нельзя в этихглухих местах, где вовсю пошаливают, такой приказчик тут и надобен…

Сенцо было в повозке, Мартьян его покрыл армяком, повозка –вроде ящика на колесах, чего ж не ехать-то?

На прощание попутал бес, поручик достал золотой, протянулСмирнову с самой душевной улыбкой:

– За труды. Не сочтите…

Глядя Сабурову в лицо, Смирнов щелчком запустил монетку всторону, в лопухи – блеснул, кувыркаясь, осанистый профиль государя императора.Сыщик улыбнулся, пообещал:

– Бог даст – свидимся…

И ушел.

– Это вы зря, барин, ваше благородие, – тихонько,будто самому себе, не особо-то и глядя в сторону седока, сказал Мартьян. –Эти долгопамятные…

– Бог не выдаст – свинья не съест. Кого ищут?

– А кого б ни искали, все лишь бы не нас. – Онвесело блеснул зубами из цыганской бородищи. – Тронемся, ваше благородие,аль как? Три дня здесь торчу, пора б назад. Мясоедов в зверское состояниепридет.

– А что ж ты три дня тут делал? – спросил поручикдля порядка, хотя ответ на лице приказчика был выписан.

– Да кум тут у меня, вот и оно…

– Ну, трогай, – сказал Сабуров. – В дорогеналью лудогорского.

– Это какое?

– Там увидишь.

– Э-эй!

Тронулись застоявшиеся сытые лошадки, вынесли повозку изогороженного жердями заплота, остались позади и мужики, с оглядкой искавшие влопухах улетевший туда золотой, и стеклянный взгляд Щучьей Рожи. А впереди удороги стоял человек в синей черкеске и овчинной шапке с круглой суконнойтульей, держал руку под козырек по всем правилам, и это было странно – не стольуж привержены дисциплине казаки Кавказского линейного войска, чтобы нарочновыходить к дороге отдавать честь проезжающему офицеру, да еще чужого полка. Апосему Сабуров велел Мартьяну попридержать и присмотрелся.

Казак был, как все казаки, – крепкий, с полным почтенияк его благородию, но смышленым и хитроватым лицом исстари вольного человека.Себе на уме – одним словом казак, и все тут. Свернутая лохматая бурка лежала уего ног, и оттуда торчал ружейный ствол в чехле. На черкеске поблескивали двазнака отличия военного ордена святого Георгия – совсем новенькие крестики начерно-оранжевой ленте.

Вот что выяснилось после беглого опроса. Платон Нежданов,урядник Тарханского полка Кавказского линейного казачьего войска, участниктурецкой кампании, был командирован сопровождать военный груз при штабномофицере. На здешней станции по несчастливому случаю вывихнул ногу, спрыгивая наперрон из вагона – непривычны казаки к поездам, на Кавказе этого нету, объяснялон. (Поручик, правда, подозревал; что дело тут еще и в вине, к которому казакикак раз привычны.) Был оставлен офицером на станции, неделю провалялся в заднейкомнате у буфетчика. Невольный наем сего помещения, лекарь, еда и принимаемая вчисто лечебных целях, для растирания больного места, анисовая – все это, вместевзятое, оставило урядника совсем без капиталов. Вдобавок на вокзале не имелосьникакого воинского начальства – ближайшее находилось лишь в Губернске. Такимобразом, чтобы выправить литер на бесплатный воинский проезд, приходилосьотправляться за сто верст, но что тут поделаешь? Не продавать же господампроезжающим черкесскую шашку в серебре? Они-то купят, да жаль ее и казакубесчестье.

Словом, урядник, встав на ноги, собрался подыскать оказию,помня, что на Руси служивого жалеют и помогут, если что. Но тут он как разоказался свидетелем геройской атаки господ жандармов на господина поручика,потом усмотрел господина в партикулярном, подрядившего Мартьяна везти егоблагородие в Губернск. Так что вот… Он, конечно, не наглец какой, но господинпоручик, быть может, не сочтет за труд уделить местечко в повозке военномучеловеку, прошедшему ту же кампанию? Что до бумаг, то – вот они, в полномпорядке…