– Привет!

– Здравствуй, – безучастно ответила Алина.

Макс расстроился: все было гораздо хуже, чем он предполагал. Забыв свои домашние заготовки, он выпалил:

– Прости меня!

– За что?

– Ты знаешь.

Алина пожала плечами:

– Да ради бога! Я сама виновата. Выдумала какую-то любовь. Действительно, девочка с тараканами в голове. О какой любви я могу мечтать, после всего, что со мной было.

Ее передернуло, а Макс сжал кулаки. Алина подняла голову и впервые посмотрела Максу в лицо. То, что она увидела, ее удивило:

– Тебе что… стыдно?!

– Да. Мне стыдно, что я мужчина. Стыдно, что говорил тебе о своей жене и верности, а сам… хотел тебя. Стыдно, что не понимаю разницы между любовью и сексом. Прости. Я так зверски поцеловал тебя… со страху.

– Со страху?

– Да. Я не знал, что с этим делать. С твоей любовью. И в результате оскорбил тебя. Не знаю, чем я лучше… сама знаешь кого.

– Ты в миллион раз лучше. Я не хотела тебя пугать. Просто я еще никогда никого не любила. Наверное, у меня скопились слишком большие запасы любви. Вот на тебя все и обрушилось. А ты не понял. Было очень больно. И я подумала, что вообще недостойна любви.

– Не говори глупостей!

– Макс, но ведь так оно и есть. Кто меня полюбит, если я сама себя ненавижу?

– Знаешь, я тебе кое-что привез. В подарок. Вернее, кое-кого. Сейчас, погоди!

Макс выскочил за дверь и вернулся с коробкой.

– Вот! Это живая любовь. Неисчерпаемая и бескорыстная.

Алина заглянула в коробку и ахнула:

– Щеночек! Это такой щеночек, да?! Ой, мама!

Алина вытащила из ящика крошечного песика палевой расцветки – плюшевого, мягкого, с висячими ушками и черным влажным носиком, которым он тут же стал тыкаться ей в лицо. Крошечный хвостик мельтешил, розовый язычок норовил лизнуть Алину в щеку, песик радостно повизгивал. Макс смотрел на счастливое лицо Алины и чувствовал, что сейчас самым позорным образом заплачет. Он несколько раз глубоко вздохнул и кое-как справился, незаметно смахнув показавшиеся слезы рукой.

– Это лабрадор-ретривер, – сказал он хриплым голосом. – Почитаешь потом в Интернете про породу. Она вообще-то охотничья, так что с ним придется много гулять и играть. Очень добрая собака. Займешься дрессировкой, когда подрас…

Договорить он не успел – Алина сорвалась с места и кинулась ему на шею. Щеночек, зажатый между их телами, сучил лапками и лизал Макса, а Алина целовала:

– Как ты угадал! Я всегда мечтала о собаке! Спасибо!

Наконец Макс кое-как стряхнул их с себя. Весь облизанный, обцелованный и красный, он уже не знал, как унести ноги.

– Кстати, можешь звать его Максом. Это мальчик, – смущенно сказал он, глядя на сияющую Алину.

– Нет уж! Я выберу имя посимпатичней!

– Твое право. Но в паспорте у него написано «Рус Юклас Флинт Максимилиан Второй», а родители – какие-то невероятные чемпионы. «Рус Юклас» – это питомник.

– Максимилиан! Ты поэтому его выбрал?

– Точно. Ну что, я поехал? Если захочешь рассказать про Максимилиана, звони – вот моя визитка.

– Ты больше меня не боишься?

– Еще не хватало. Да чтобы я боялся всяких девчонок с тараканами в голове!

– Люблю тебя!

– Спасибо. Ты тут того… не раскисай сильно, хорошо?

– Не буду! У меня же теперь Максимилиан Второй, я за него отвечаю.

Макс, добравшись до Москвы, поехал к музею, где работала Лия, с трудом нашел место для парковки и долго сидел, рассеянно глядя в пространство. Чечня не прошла для него без последствий: Макс хорошо знал, что такое посттравматический синдром, не зря ж был сыном психолога. И крышу сносило, и в запой уходил, но потом справился. Не без помощи матери, конечно. Сейчас он испытывал нечто похожее – не так сильно, конечно, но лучше бы вообще обойтись без этой нервотрепки. Он кожей чувствовал, как его потихоньку окружает колючая ледяная тьма, и дышать все труднее, и крик колотится в горле, готовый вырваться, и хочется крушить все вокруг, и…

Так, стоп. Возьми себя в руки. Ты знаешь, как это сделать. Ты справился один раз, справишься и сейчас. Надо просто поговорить с Лией. Или сразу поехать к матери? Нет, не стоит. Может, и Лию не надо нагружать? Как-нибудь сам разберешься со своими тараканами? Тараканами! Это… динозавры, а не тараканы. Черт, как некстати.

В конце концов он сдался и позвонил жене:

– Ты не могла бы отпроситься? Поговорить надо. Я тут рядом стою, около магазина… как его… «Глянсе» какое-то.

– Сам ты глянсе! Glance! А что случилось?

– Я ж сказал – надо поговорить.

Встревоженная Лия прибежала через пару минут, а увидев мужа, совсем разволновалась, уж очень серьезен был стоявший у машины Макс – она никогда его таким не видела.

– Мы куда-то поедем? – спросила Лия.

– В машине посидим. Полезай.

Они уселись на заднее сиденье, и Лия выжидательно уставилась на мужа.

– Я должен тебе кое-что рассказать, – мрачно сказал он. – Только не перебивай, ладно?

Макс коротко, без подробностей, рассказал Лие всю историю Алины – она только ахала.

– Ну вот. Потом я отвез ее к родителям.

И тут Макс вздохнул так выразительно, что Лия поняла: сейчас и будет самое главное. Но, судя по виду Макса, оно никак не выговаривалось. Лия внимательно в него всмотрелась – Макс немедленно покраснел.

– Она в тебя влюбилась! – догадалась Лия. – Конечно, ты же ее спас, так положено. Или наоборот – ты в нее? Она красивая, да?

– Очень, – честно ответил несчастный Макс. – И сексуальная.

– И несчастная! Классика.

– Но я не влюблялся.

– Значит, она. И что?

– Ну, в общем… Короче, я ее поцеловал. Один раз! – воскликнул Макс в полном отчаянии.

– Похоже, это был эпический поцелуй, если ты так переживаешь.

– Да. Но ей это не нужно было. Она мне все толковала, что я ее первая любовь и всякое такое. И я прямо чувствовал эту ее любовь, понимаешь? Физически! Словно на меня прожектор светил или рефлектор волну гнал. Говорила, что ей от меня ничего не надо. Просто будет любить издали. А я…

– А ты, как любой мужик, понял все совершенно однозначно и полез целоваться, забыв про жену. Еще бы, такая любовь! Как рефлектор.

– Ты что, смеешься?!

– Макс, а что мне еще делать? Тебе тридцать семь, а ты, как школьник, переживаешь из-за поцелуя. Я-то думала, у тебя десяток любовниц!

– Нету никакого десятка. Вообще никого.