Как у тебя дела?

Она рассматривает меня так внимательно, пока мы едем в лифте. Не стоило становиться друг напротив друга.

— Ты так вырос, а я даже не заметила. Как учеба? Что с твоими идеями? Ты их осуществляешь?

Сую руки в карманы и отрицательно качаю головой.

Мои идеи, вспомнила тоже…

Последние несколько лет мы с ней практически не общались. Я винил ее в том, что происходит. Не только отца.

Отдалился от них обоих. Хотел, чтобы ничего в этой жизни мне о них больше не напоминало. Зря, наверное. Малинина же какого-то черта цепляется за своих долбанутых родственников. Зачем? Понятия не имею.

Возможно, из-за вот этого гадкого чувства — быть кому-то нужной. Именно в эту минуту я тоже его испытываю. Глубоко внутри захлебываюсь щенячьей радостью лишь оттого, что мать спросила, как у меня дела.

Бред. Сука, какой же бред.

— Нет? — спрашивает, потупив взгляд. — Тебе же так нравилось рисовать. Так хотелось связать себя с играми…

Ага, а временами хотелось сдохнуть. Этого же я не сделал.

— Вы же с Тимофеем даже что-то придумали. Приложение, кажется, да?

— Его отец у нас его выкупил. К нам оно больше не имеет никакого отношения.

Это было баловство. Тим писал код, я делал дизайн. Мы просто развлекались, не больше.

— Ясно.

Мама выходит на улицу и жмурится от яркого солнышка. Погода на удивление ясная.

Еще раз осматриваю бампер и скидываю фотки дилеру. Заеду к ним сегодня же.

— Садись, — открываю маме дверь и достаю сигареты.

— Ты куришь?

Какой сюр, так и хочется закатить глаза. Она ничего обо мне не знает. Ни о жизни, ни о привычках, даже вредных. Чистый, мать его, лист.

— Балуюсь, — ухмыляюсь и прикуриваю. Делаю пару глубоких затяжек и бросаю тлеющую сигу в урну, что осквернила мой бампер.

— Может быть, мы купим кофе?

— Можно.

Кофе мне точно не помешает. Глаза слипаются. По пути заезжаем в первую попавшуюся кофейню и двигаем дальше. Мельком поглядываю на мать, она дует на молочную шапку, натянув рукава кофты прямо на ладошки, чтобы было не так горячо держать стакан.

Перестраиваюсь в крайнюю полосу на поворот, и, как назло, начинает звенеть телефон. Мама тут же вздрагивает.

Смотрю на экран.

Ника.

Вот это поворот, конечно, чуть сбавляю скорость и врубаю громкую связь.

— Из-за тебя я осталась без ноутбука! Ты просто идиот, как у тебя вообще хватило ума привести в дом всех этих людей! Ты чудовище, Гирш! Я тебя ненавижу, там был проект.

Она орет в трубку практически без пауз. Я даже слово вставить не успеваю.

Мама смотрит на меня во все глаза.

— Прекрати орать!

— Прекрати? Сначала ты лезешь ко мне целоваться, когда я не давала тебе ни единого повода, а теперь твои тупоголовые друзья крадут мой лэптоп!

— Я не лезу. — Злюсь, потому что мать становится свидетельницей этого бреда. Какого хрена-то, а? — Куплю я тебе бук. Прекрати истерить.

— Купишь? А проект ты тоже купишь? А идеи? А время мое?

— Хорошо, — сквозь зубы, — я найду твой старый. Только прекрати орать

— Хочу и ору, и вообще, что хочу, то и делаю. Не смей мне приказывать, ясно?

Она визжит что-то еще и вешает трубку.

Мама поджимает губы, все еще поглядывая на меня с интересом.

— Это кто?

— Одна местная сумасшедшая.

— Она тебе нравится?

Вижу в маминых глазах блеск. Ей интересно и радостно какого-то фига.

— Мы не будем это обсуждать, — обрубаю сразу.

Уверен, если мать узнает, что Ника — дочь Лады, ее улыбка померкнет.

Остаток пути мы молчим. Оказавшись на месте, сразу идем к главврачу.

Долго обсуждаем мамин побег и все из него вытекающее. Она просит прощения, а когда выходит проводить меня, какого-то хрена бросается мне на шею и плачет.

— Прости, прости. Это эмоции. Ян, ты самый замечательный ребенок на свете.

— Ага, самый. Прекрати рыдать.

— Да-да, сейчас.

Она быстро вытирает слезы, отлипая от меня.

— Ты же заедешь еще?

— Заеду.

Взмахиваю рукой и возвращаюсь в тачку. Как только сажусь за руль, беру в руки телефон и звоню Малининой.

— Ну-ка проори еще раз, чем ты там возмущалась?!

— Пошел в жопу.

— Ты у меня… — стискиваю зубы. — Где ты?

— У меня пара через пять минут. Ноутбук нужен к вечеру. Если не вернешь, я… я…

— Что? — растягиваю губы в ленивой улыбке.

— Поверь, я что-нибудь придумаю!

— Например?

Глава 24

Ника

То, что произошло в спальне Гирша, не поддается объяснениям.

«Зачем он так со мной? За что?» — думаю об этом, когда засыпаю и когда просыпаюсь.

Я не сделала ему ничего плохого, чтобы так открыто надо мной насмехаться.

Он определенно не знает никаких границ. А самое ужасное, совершенно ничего ко мне не чувствует. Никогда не чувствовал. Теперь окончательно ясно — все его слова просто игра. Жестокая.

Ему нужен секс. Банальный секс.

Мурашки по коже.

И дикое отвращение к себе, потому что от его дурацких поцелуев мое тело перестало быть моим. Я впала в ступор и, о боже, наслаждалась происходящим, где-то в глубине души даже точно хотела этого. Обнять его. Почувствовать губы.

Дурочка. Беспросветная дурочка.

Три месяца пыталась изменить себя и отношение к ситуации, а по итогу мое глупое сердце все еще в его власти. В когтистых лапах человека, которому на него абсолютно плевать, он раздавит его подошвой кроссовка не поморщившись и никогда, никогда не будет сожалеть.

Мы все это уже проходили — его дикие, якобы импульсивные поступки и нелепые извинения после. Ложь. Все его слова не больше чем ложь. Он не умеет сожалеть. Не может. Его не научили. Ему есть дело только до себя.

Хочется не просто плакать, а орать, захлебываясь слезами. Навзрыд. Чтобы стало хоть чуточку легче.

Чтобы якобы быть ближе ко мне, он пошел на какой-то нелепый шантаж. Фактически нарушил закон. А сбежал он тоже из побуждений быть со мной? Не думаю. Все это даже звучит дико. Неужели он и правда считает меня настолько глупой и уверен, что я поверю во весь этот бред?

Ни за что. Никогда.

Я больше не позволю ему причинять мне боль. Не позволю издеваться.

Тогда почему сердце так сжимается только от мысли, что