Вообще-то записка Крузенштерна касалась многого — в ней даже крепостное право критиковалось, но основной была идея кругосветного плавания. Однако флот тогда ещё не вышел из кризиса, к тому же дело тормозилось руководством морского ведомства. Проект тридцатилетнего лейтенанта у адмиралов своей чисто морской частью сочувствие вызывал, но было боязно… Вздыхали, что оно бы и неплохо, и офицеров найти можно, да вот, русские матросы к дальнему плаванию совершенно-де не способны. «Лучше бы нанять англичан», — советовал престарелый адмирал Ханыков.

Сдвинуло дело с мёртвой точки появление в России Российско-американской компании. Важное значение имел и именной указ императора Александра I от апреля 1802 года, по которому «позволено было морским офицерам, кто пожелает, не выходя из флотской службы вступить в Российско-американскую компанию». Этот умный и своевременный указ открывал широкие перспективы и перед Крузенштерном, и перед Лисянским, и перед десятками других деятельных русских военных моряков. К тому же с сентября 1802 года вновь учреждённое Морское министерство возглавил Николай Семёнович Мордвинов — фигура в русской истории смелая и крупная.

Судя по всему, окончательный проект плавания перед представлением его царю был обговорен между Булдаковым, Резановым, графом Румянцевым, адмиралом Мордвиновым, Лисянским и Крузенштерном. Со стороны ведомств идею поддерживали министерства иностранных дел и коммерции, военно-морской флот и Академия наук.

По поручению РАК капитан-лейтенант Лисянский съездил в Лондон и закупил там шлюпы «Леандр», переименованный в «Надежду», и «Темза», названный «Невой». Затем он привёл их в Кронштадт. Лишь в середине дальнего плавания выяснилось, что шлюпы были не новой постройки, как уверили Лисянского английские купцы, а с большой трухлявостью, особенно — в мачтах. Теперь остаётся лишь гадать, в чём была причина обмана — в стремлении британцев зашибить лишнюю деньгу или в их намерении сорвать первое кругосветное русское плавание, да ещё и с заходом в Русскую Америку. Впрочем, английская Корабельная палата в своё время даже Куку не постеснялась подсунуть флагман «Резолюшн» без капитального ремонта после второго плавания Кука, а также — с гнилыми канатами и гнилыми мачтами!

Опять возник вопрос о командах… «Мне советовали, — писал впоследствии Крузенштерн, — принять несколько и иностранных матросов, но я, зная преимущественные свойства российских, коих даже и английским предпочитаю, совету сему следовать не согласился». Свидетельство это — важнейшее! Уж кто-кто, а Крузенштерн знал качество кадров английского флота прекрасно — слава богу, сколько походил по волнам на английских судах, и экспертом стал отменным. Тем не менее, собираясь в тяжёлое плавание, он предпочёл свои кадры — русские.

Увы, снова начинались прения и «трения»… Петербург же был предстоящим небывалым походом взволнован. Николай Михайлович Карамзин в июне 1803 года писал:

«Англоманы и галломаны, что желают называться космополитами, думают, что русские должны торговать на месте. Пётр думал иначе — он был русским и в душе патриотом. Мы стоим на земле, и на земле русской… Нам нужно и развитие флота и промышленности, предприимчивость и дерзание».

Это было прямой полемикой с англоманом Воронцовым-петербургским, который гадил России не хуже самой «англичанки», был против кругосветного похода и заявлял:

«По многим причинам физическим и локальным России быть нельзя в числе первенствующих морских держав. Да в том ни надобности, ни пользы не предвидится…»

Вышло, к счастью, не по каверзам Воронцова… 27 июля (7 августа) 1803 года «Надежда» и «Нева» начали выбирать якоря, и вскоре главный командир Кронштадтского порта — как раз, по иронии судьбы, адмирал Ханыков — письменно докладывал товарищу морского министра вице-адмиралу Чичагову: «Милостивый государь Павел Васильевич! Суда Российско-американской компании «Надежда» и «Нева» сего числа в 10 часов снялись с якоря и отправились с Кронштадтского рейда в море благополучно…»

В Копенгагене Крузенштерн принял на борт членов научного состава — немцев астронома Горнера, ботаника Тилезиуса (Тирезиуса) фон Тиленау и доктора медицины Лангсдорфа. В науке, увы, русские были не так сильны, как в мореходстве, — но русские ли в том были виноваты?

В ноябре шлюпы экспедиции впервые в истории русского флота пересекли экватор, а 19 февраля (русского стиля) 1804 года обогнули мыс Горн. Матросы в командах судов были только русские. Плыл на Аляску и иеромонах Александро-Невской лавры Гедеон (Гавриил Федотов), назначенный Синодом для «обращения новокрещеных в российско-американских заведениях христиан». Орловец, сын священника, он был отменно образован, преподавал в семинариях французский язык, риторику, математику и геометрию, был сведущ в физике и географии. Ему предстояло взять в свое попечение кадьякскую школу для алеутов и образовать «правильное училище».

Гедеон пробыл в Русской Америке, на острове Кадьяк, с 1804 по 1807 год, вернувшись в Петербург через Сибирь в 1809 году, и составил по возвращении записки о кругосветном путешествии и своей деятельности в русских колониях.

В июне 1804 года шлюпы экспедиции подошли к Сандвичевым (Гавайским) островам. «Надежда» сразу же пошла дальше — к Камчатке, а «Нева» от неё отделилась, чтобы впервые показать русский флаг на Сандвичах и познакомиться с ними. Потом она ушла к Кадьяку и пробыла в Русской Америке год. Дойдя до главной цели, Лисянский много занимался исследованиями, съёмкой берегов. Только на кожаной алеутской байдаре он лично прошёл 400 вёрст.

ПРИШЛОСЬ Юрию Фёдоровичу Лисянскому в Русской Америке и повоевать… Индейцы-тлинкиты (русские называли их «колоши») начали против наших поселений войну. Одной из причин было недовольство тлинкитов деятельностью Российско-американской компании безотносительно к тому, насколько она их ущемляла или не ущемляла. Хотя РАК по своей сути была всё же не благотворительной миссией, и Главному правителю русских колоний в Америке Баранову порой приходилось действовать жёстко.

Основным же стимулом для очередного недовольства индейцев стала «огненная вода» пирата-янки Барбера, переодетые матросы которого стояли за русско-колошской «войной». К тому времени британские и американские бизнесмены окончательно ввели в практику борьбы с РАК снабжение индейцев оружием и подстрекательство тлинкитов к нападению на русские поселения и промысловые партии. Добравшийся с Камчатки до Русской Америки Резанов доносил директорам РАК, что тлинкиты «вооружены от бостонцев лучшими ружьями, пистолетами и имеют фалконеты…». (Фальконетом называлась пушка небольшого калибра, стрелявшая свинцовыми снарядами.)

Если проследить судьбу конкретно Барбера, то его можно расценивать как простого маргинала, чуждого любому законопослушному социуму — хоть российскому, хоть британскому, хоть американскому. Однако Барбер стал известен в Русской Америке с 1796 года захватами индейцев для продажи в рабство, то есть он не просто пиратствовал, а периодически бывал в США. Обосновавшись после 1805 года на островах Королевы Шарлотты южнее архипелага Александра, Барбер создал там нечто вроде форпоста с несколькими крепостями, защищаемыми гарнизонами из индейцев.