рывком задирает мою юбку. Голова кружится, а перед глазами перманентно взрываются искры. И сейчас я уже точно не скажу какие из них летят от горящего здания, а какие — плод моего воображения, моего затуманенного желанием сознания.

Марат помогает мне справиться со своими брюками и спускает их вниз, не теряя времени даже на то, чтобы вытащить ноги из штанин. Сейчас нами обоими руководит лишь первобытный голод и любая секунда промедления вполне может стоить нам потери рассудка.

Ночную тишину прорезают не только звуки разрушающегося здания, но и мои отчаянные крики, мои мольбы не останавливаться, не прекращать. Сейчас между нами нет фальши, напускного равнодушия и мучительного непонимания. Я не знаю что будет после, я просто физически не готова пускать реальность в свое сознание, поэтому крепко зажмуриваюсь и безвозвратно отдаюсь во власть наслаждению. Добровольно выпускаю из рук страховку и падаю в бездну.

Кажется, этот безумная близость на капоте стала апогеем сегодняшнего не менее безумного дня, выжала из меня последние соки и отправила в нокаут. Потому что я не просто расслабляюсь в его руках, я теряю сознание.

Глава 41 Марат

Я не спешу выпускать ее из рук. Просто не могу. Понимаю, что находиться здесь опасно, нужно вызвать пожарных и разобраться, наконец, куда, мать их, подевались ребята, которые должны были охранять принцесску пока я возил Рамзеса к врачу. Но не могу. Уверен, как только она придет в себя от пережитого стресса, сразу же оттолкнет меня и вполне заслуженно обвинит в том, что я воспользовался ситуацией.

И да, наверное воспользовался. Особенно если посмотреть со стороны. Но если бы у нее была возможность заглянуть ко мне в голову, она бы узнала, что я просто не мог иначе. В тот момент, когда увидел ее на балконе горящей Фабрики цивилизованный Марат Скалаев отключился, на его место пришел какой-то первобытный зверь, который мыслил лишь простейшими инфинитивами: спасти, присвоить, удержать.

И если с первыми двумя пунктами я успешно справился, то с третьим, боюсь, возникнут проблемы.

Вдыхаю ее запах, пытаясь наполнить им легкие до отказа, чтобы потом, когда она придет в себя и пошлет меня подальше, мне на дольше хватило этой дозы.

Алиса едва слышно вздыхает и кладет голову мне на плечо.

Идеально.

Горящая позади нас Фабрика выступает в роли красочной метафоры, такая себе реалистичная декорация момента. И мне остается лишь надеяться, что одновременно с разрушением опор здания, рушатся не только мои страхи, обиды, упреки, но и Алисины барьеры. Хотя бы самую малость…

Свободной рукой я поправляю нашу одежду и касаюсь губами ее виска, она издает полустон, от которого по моим внутренностям снова прокатывается дичайшая волна желания, но в следующее мгновение Алиса начинает заваливаться вправо и, кажется, теряет сознание.

Черт возьми!

Паника простреливает мозг, но я не даю ей пустить корни слишком глубоко. Сейчас я нужен принцесске, а значит надо взять себя в руки. А лучше ее. Точно.

Подсчитываю пульс, прислушиваюсь к дыханию. Ровное.

Аккуратно укладываю ее на заднее сиденье и несусь в больницу, попутно набирая пожарных и Вадима. Тот уже оборвал мой телефон и, наверняка, еле сдерживается от того, чтобы сорваться с места. Но он слишком хорошо знает меня и понимает, что нарушение приказа я не потерплю, а значит находится где положено. Рядом с сыном Алисы.

— Эльдар в реанимации, Коля нормально, Рома уже нет.

— Что с Ковальским? — вздыхаю едва сдерживая порыв выйти из машины и повыть на луну. Терять людей хреново. Особенно, если это ты послал их на задание. Я был в ветклинике, когда Николай позвонил и сообщил, что машину, в которой они перевозили Ковальского, расстреляли. Именно тогда до меня дошло, что мы сильно просчитались. Поверили, что мы имеем дело с цивилизованным человеком. Нет, этот неизвестный явно играет не по правилам. И да, он паникует. Иначе как объяснить такую грубую игру?

— В реанимации тоже, но у него прогнозы лучше, чем у Эльдара. Врачи говорят, жить будет.

— А Эльдар? Что по его прогнозам?

— Хреново, — рычит Вадим. — Хреновые у него прогнозы, Марат.

— Кто-то поджог Фабрику, — сообщаю ему. — Дениса и Женю я не нашел.

— Что? — рявкает он. — В смысле поджог? Там же твоя невеста была! С ней все в порядке?

— С ней — да, — я сорвался на Фабрику как только ребята позвонили. Кажется, даже не дослушал их до конца. Потому что если у кого-то хватило смелости расстрелять машину с моими людьми, то значит Алиса находится в еще большей опасности, чем я предполагал. Мозг тогда прошибло лишь одной мыслью: я должен успеть. Во что бы то ни стало я должен успеть.

И я успел. Правда, боюсь даже представить что за это время пережила Алиса. Нахрена я только ее оставил? Надо было отправить Рамзеса с парнями, или взять Алису с собой. Почему я, блин, думал, что кто-то кроме меня может обеспечить ее безопасность??

Вдавливаю педаль газа в пол стремясь добраться до клиники в рекордные сроки. Я знаю, что на теле Алисы нет никаких ран, но это внешне… что творится у нее внутри одному Богу известно. И я сейчас имею в виду даже не внутренние травмы, а то что она пережила когда едва не сгорела заживо. Боюсь представить ее мысли, что она подумала, когда не обнаружила там меня… Подумала, что я ее бросил?

Твою мать! В голове снова все закипает! Чувствую себя полным придурком. Слишком расслабился я в последнее время. Слишком сжился с культурным образом успешного бизнесмена, будто за несколько лет успел забыть настоящий мир грязного бизнеса, мир в котором рос. Там легко избавляются от ненужных людей, не гнушаются шантажом и вымогательством. В нем нет таких понятий как честь и совесть, там все легко идут по головам. Причем, женская это голова, или даже детская, значения не имеет.

На пороге клиники нас уже ждут, аккуратно достаю Алису из машины и дрожащими руками передаю врачам. Внутри все кипит. Я снова чуть ее не потерял. Как я смог это пережить шесть лет назад? Как я, вообще, жил эти годы? С головой ушел в работу, да, но внутри была удушающая пустота. Я всегда списывал это ощущение на собственную эмоциональную ущербность. Был уверен, что любые человеческие эмоции, даже такие простые, как радость — мне не