— Нам будет нужна вся наша мощь, — кивнул Ариман. — И это начнется сейчас.

Полог из огоньков завращался, пока Азека уносило все дальше и дальше. У него не было ни материи, ни плоти, ни костей. Он был разумом, падающим сквозь дыру в будущее. Точки света мерцали, проносясь мимо, — некоторые увеличивались, другие исчезали, прочие вспыхивали крошечными солнцами, прежде чем свернуться. Он знал, что это такое. Каждый огонек был свечным пламенем, в одиночестве парящим во тьме, и каждый был душой. Он находился под тканью реальности и взирал на вселенную живущих.

— Каждый сделанный нами с этого момента шаг будет служить достижению цели.

Он взглянул на Игниса, но магистр Разрухи смотрел в пустоту, его электротату превратились в размытые пятна, отражая углубляющиеся раздумья.

И вновь тишину нарушил Ктесий:

— Великий ритуал потерпит неудачу, и неважно, насколько хитроумно, и неважно, как сильно симпатическое соединение между Просперо и Планетой Колдунов. — Призывающий демонов покачал головой, недоверчиво расширив глаза. — Он потерпит неудачу, потому что просто не может получиться. Ты хочешь преодолеть силу Магнуса или самой планеты. Для этого нам потребуется…

— Жертва, — сказал Ариман, и слово упало, будто камень.

Галактика душ вращалась вокруг Азека быстрее и быстрее.

Цвета взрывались наружу, и Ариман растягивался с ними, становясь тонким, становясь нитью, натянутой между двумя точками. Зрелище было потрясающим и сокрушающим разум, а он взирал на происходящее и чувствовал только спокойствие.

— Чтобы пройти по этому пути, мы должны кое-что отдать, — сказал он. — Вы правы во всех отношениях, все вы. Чтобы разрушить заклятие изгнания, Просперо должен сгореть во второй раз. Каждое воспоминание, каждый лоскут того, что случилось, каждый оставленный Волками шрам будет воскрешен. Шторм, спящий под кожей Просперо, будет пробужден. А однажды пробудившийся огонь уже не остановить, и энергия от погребального костра отправит нас в бездну между мирами к Планете Колдунов.

— Ты это не всерьез, — произнес Ктесий, но он прочел эти слова и в глазах остальных.

— Всерьез, — возразил Ариман и посмотрел на своих полководцев. — Это единственный путь. Мы ведем войну за свое будущее. Прошлое обладает ценностью, только когда служит нашей воле.

Члены Круга хранили молчание, но под этим молчанием Азек ощущал противоборство мыслей и чувств. Из-за защитных чар, наложенных на собрание, Ариман не мог прочесть их размышления и эмоции, но ему того и не требовалось — они были такими же, как у него, когда он понял, что придется сделать.

— Если мы потерпим неудачу… — медленно произнес Гильгамош, поочередно взглянув на каждого. — Если мы потерпим неудачу, то наш легион останется сломленным и мертвым. Утешат ли кого-то остатки ложной славы? — Он посмотрел в глаза Ариману и склонил голову. — Просперо сгорит, а мы восстанем.

Азек вспомнил эти слова и почувствовал, как время и пространство распрямились и изогнулись вокруг его души. У него за спиной полыхал костер Просперо, на который он не озирался. Калейдоскоп цветов кружился все быстрее и быстрее, а далекая точка света стала белым кругом, около которого безостановочно вращалось, и вращалось, и вращалось бытие.

— Мы восстанем, — сказал он и склонил голову.

Секундой позже за ним последовали остальные, и один за другим раздались их голоса, каждый громче предыдущего:

— Мы восстанем.

— Мы восстанем.

— Мы восстанем.

И воспоминание о голосах его братьев стало ревом в душе Аримана:

— Мы восстаем!

И все остановилось.

Ктесий падал без движения. Время треснуло, словно лед под ногами, и он утопал в вечности. Освещение коридора за дверью в зал, очертания Жертвенника и Игниса уносились вдаль. Гул корабельной палубы превратился в единственную сжатую ноту вибрации.

Он падал и падал, и ничто не прекращалось.

Время стремительно потекло снова. Ктесий выдохнул. В уши вонзился вой сирен. Он инстинктивно потянулся разумом и застыл, когда его воля погрузилась в ничто.

— Мы пересекаем мост между мирами, — прорычал Игнис.

— Благодарю за констатацию очевидного, — огрызнулся Ктесий и, опершись на посох, поднялся. — Сколько у нас времени?

— На этот вопрос нет логичного ответа.

— Прежде чем мы выйдем на другой стороне.

Игнис пожал плечами:

— У меня нет ответа.

Ктесий ругнулся и направился к коридору.

— Пошли за мной, — сказал он.

— Это мой корабль. Им командую я.

— Ты выбрал не самое лучшее время, чтобы вспоминать о главенстве, — выплюнул старик. — Если на борту остались враги, разберись с ними.

— Введен чрезвычайный режим. Если угроза еще остается, нам следует…

— Нам следует достичь посадочных палуб. Где бы ни закончилось это субъективное путешествие, мы должны быть готовы к бою, иначе будет уже неважно, чей это корабль.

Игнис смолчал, и Ктесий подумал было, что тот собирается возразить, но мгновение спустя магистр Разрухи двинулся за ним сотрясающей палубу походкой.

— Ты прав. Наше расположение в образе должно быть верным.

Корабль отмечал их шаги сполохами красного и желтого.

Ктесий начал бормотать цепочки слогов. В памяти поднялись заключенные в клетки части демонических имен. Он взглянул на Атенеума, которого продолжал держать Жертвенник. Где-то на задворках разума старик все еще ощущал, будто падает без движения.

Перевертыш мчался по сходному трапу, сжимая в каждой руке по оружию смертных. Сигнальные лампы окрашивали воздух стробирующими красно-желтыми вспышками. Сзади раздавался рев орудийного огня. Он слышал запинающийся лай болтерных ответов и мягкие громыхания взрывов, когда снаряды попадали в цель.

— Они приближаются, капитан, — проскрежетал голос из вокс-приемника в его шлеме: Кадель, сержант почетной гвардии Умиэля и единственный живой из его отделения.

Живой… до чего странное слово. Перевертышу было любопытно, что же оно означает на самом деле. В варпе все было просто: гам ничто не было живым, ничто не было мертвым.

Они находились во внутренностях того, что Умиэль считал бы вражеским кораблем. Капитан Сангвиновых Ангелов, будь он здесь, не знал бы, что этот корабль зовется «Слово Гермеса», как и то, что он носит это название с тех пор, как выскользнул из своей колыбели над Юпитером, не говоря о том, что когда-то имел честь доставить примарха IX Легионес Астартес на встречу Магнуса Красного. Но Перевертышу были известны все эти факты — и многие другие. В определенном смысле он бывал здесь прежде. Но теперь все это не имело значения, важно было лишь то, куда ему предстояло попасть, в кого ему предстояло попасть. Они с кораблем неслись сквозь варп, подталкиваемые погребальным костром Просперо. И когда он достигнет точки назначения, Перевертыш должен быть готов.