– Это он? – спросила, проследив за моим взглядом, модистка. – Он болен? – Я не ответила. – Такие, как он, просто ходячая неприятность для юных леди. Поверьте той, что в свое время сильно обожглась.

– Верю. Но вы не ответили на вопрос. Об излечившихся от коросты.

– Вы уже все знаете, леди Астер, у моих девчонок языки без костей. Чего вам еще? Они же рассказали вам про безногого Кэрри с рынка?

– А также про безликих Грена и Труна. – Я перевела взгляд на ее немного некрасивое, тонкое лицо, на уложенные каштановые волосы и тут же вспомнила имя. – Мадам Кьет, если бы вы сразу ответили на вопрос, я бы уже ушла. Это ведь так просто, бросить пару имен и выпроводить навязчивую клиентку. Но вы так старательно уходите от ответа, что…

Она взмахнула рукой, прерывая меня.

– Вы надеетесь, что у меня есть еще что-то. Что-то иное…

– А оно есть?

– Не знаю. – Она сложила подрагивающие пальцы в замок и несколько минут молчала, а потом начала рассказывать, но совсем не то, на что я надеялась: – Вы знаете, что иногда, заказывая платье, леди может отказаться от него. По разным причинам: деньги, минутный каприз, неосторожные слова мужчины, что лавандовый цвет ее бледнит? – Она посмотрела на приоткрытую дверь. Теперь Крис стоял, повернувшись к нам спиной. – Мало кого при этом волнует внесенный задаток, хотя встречаются и такие. Впоследствии я продаю эти платья значительно дешевле. Конечно, леди никогда не купит готовое, но «не леди»… Софи понравилось одно из них.

– Софи? – Я подалась вперед. – Ваши мастерицы болтали о ней, как и об остальных.

– Да, но они не знали всего. И, надеюсь, не узнают. – Она откинулась на спинку стула. – Месяц назад Софи примеряла одно из отказных платьев. В мастерской были я да Оливия, но та была занята с срочным заказом… К чему все это… – Она вздохнула. – Я помогала Софи с примеркой. Не столько помогала, сколько смотрела, чтобы она чего-то не порвала, девушка несколько неуклюжа. И когда шнуровала корсет, увидала… увидала рисунок. Совсем небольшой, но он почти уже дошел до шеи. Я видела коросту. Видела близко, мой отец от нее умер, оставив долги и залоговые векселя, поверьте, это была именно она, кто бы и что бы ни говорил впоследствии.

– А кто-то что-то говорил? – Я подняла брови. – Дочь Киши была больна?

– Через два дня над дверью ювелирной лавки появился желтый крест, – сказала мадам Кьет вместо ответа.

– На Софи и в самом деле напали на рынке, как и на всех остальных? – не выдержав, спросила я.

– Я этого не знаю, – развела руками женщина. – Может, напали, а может, нет, может, она поцапалась с птичницей. Я даже не знаю, излечились ли остальные люди, но могу сказать, что пару раз видела на рынке безногого попрошайку. А как его зовут и болен ли он коростой, мне не ведомо.

– Как он и предполагал, никакой определенности, – пробормотала я, поднимаясь. – Слухи и сплетни.

– Именно так я и сказала серым, – модистка отвела взгляд, – когда они начали интересоваться случаями исцеления…

– А чего вы им не сказали? – спросила, чувствуя, как сердце сжимается в предчувствии удачи.

– Я не сказала им, что три недели спустя Софи забрала свое платье.

– Вы не могли ошибиться?

– Иногда я очень хочу себя в этом уверить, и знаете, почти получается. – Она тоже встала. – Если сюда вернутся серые, у меня снова это получится.

– Лавка Киши далеко от вашей?

– Вы хотите купить украшения к новому платью, которое, несомненно, закажете у меня?

– Несомненно, – подтвердила я, улыбаясь.

В ювелирной лавке Киши было немного сумрачно, скудное освещение с лихвой компенсировалось яркими настольными лампами с магическими «зернами» внутри, освещавшими витрину так, что камни переливались, словно живые. Сережки, кольца, колье и яркая, как созвездие, диадема.

– У леди превосходный вкус.

Услышав вкрадчивый голос, я подняла голову от витрины и увидела сухощавого старика с седыми волосами. Они напоминали пух, окруживший его сморщенную голову полупрозрачным ореолом.

– Леди вообще превосходная, – вставил Крис, и я с трудом сохранила невозмутимое выражение лица. Что это? Первый комплимент? Или издевка? – Мистер… – Барон многозначительно замолчал.

– Киши. – Мужчина приглашающе взмахнул рукой. – Мастер Киши, это моя лавка. Могу я предложить вам…

– Можете, но меня гораздо больше интересует ваша дочь и ее чудесное исцеление от коросты, – сказал Оуэн прямо.

Ювелир остался невозмутим, лишь немного встревоженная улыбка тронула тонкие старческие губы.

– Господин ошибается, моя дочь, слава Девам, здорова.

– Именно это я и хотел обсудить. И, боюсь, у меня нет времени на расшаркивания. – С этими словами Крис выложил на прилавок инструментариум, прямо напротив диадемы.

Тут бы ювелиру самое время снисходительно улыбнуться, мало ли какие тараканы водятся в голове у покупателей, выразить вялый интерес к коробочке… так поступил бы любой. Любой, кто видел эту игрушку в первый раз. Так поступили и я, и Крис. Но вместо этого мастер Киши побледнел, словно рыцарь выложил на прилавок не коробочку, а змею.

Для Оуэна этого оказалось достаточно. Он оперся о витрину и одним движением перепрыгнул через прилавок. Стекло жалобно хрупнуло, и несколько трещин пересекли спрятавшуюся под ним яркую диадему. Старый мастер отшатнулся, приподнял руку в жесте защиты или отрицания, от улыбки не осталось и следа.

– Кто вы такие? – прохрипел старик. – Чего вы хотите? Я подам жалобу серым… я…

Слова звучали слишком беспомощно, слишком явно в них слышался страх. И поражение.

Крис схватил старика за грудки и без всякого уважения к его возрасту швырнул на витрину. Стекло разлетелось на кучу мелких, жалящих, словно насекомые, осколков.

– Закрой лавку, Ивидель, – приказал Оуэн.

– Но…

– Закрой! Или убирайся вон. У меня нет времени деликатничать ни с тобой, ни с ним.

Я бросилась к двери, слыша за спиной голос, в котором было слишком много льда.

– Меня зовут жестоким бароном, и сейчас я продемонстрирую почему.

Это было обещание, от которого у меня разом ослабели колени, а руки соскользнули с железной ручки.

– Пожалуйста… – послышался всхлип. – Я ничего не…

– Неправильный ответ.

До меня долетел звук удара. Страшный звук. Смачный и гадкий. Старик завыл.

Я коснулась засова, задвинула его, сменила табличку с надписью «открыто» на «закрыто» и повернулась к разбитой витрине. Около нее, среди стеклянного крошева и россыпи драгоценных камней, лежал ювелир. Вернее, уже не совсем лежал, он приподнялся, пытаясь отползти от Криса, по лицу мастера текла кровь.