Но что же было делать? Пришлось смириться с навязанным ей жребием и остаться жить — остаться правительницей, великой княгиней. Государыней.

За свои неоспоримые права владычить в Киеве Ольга могла не опасаться: она осталась, как говорили в старину, матерою вдовою: матерью при сыне-наследнике. Именно она должна была сидеть на вдовьем стольце, то есть сидеть на княженье, управлять землею, домом, владением, имуществом умершего князя. Это был старый обычай, общий для славянской земли. И она управляла землею, как подлинный князь. В самом деле — она поступила как истинный правитель и воин (неслучайно употребляются эти слова в мужском роде!). Первым делом правитель показывает врагу свою силу и мощь. Первым делом воин требует кровь за кровь.

Ольга первым делом отомстила за мужа.

В истории, которая будет рассказана дальше, поражает наглость древлян. Воистину это было дикое, безбожное племя, даром что говорило на славянском наречии. Только древляне — среди множества всех других соседних племен и народов! — усомнились в праве Ольги владеть Киевским престолом. Что за глупости?! Женщина — правительница? Не должно такого быть. Надобно выдать княгиню русов замуж за князя древлян Мала и дать ему править в Киеве и владеть всей окрестной землей! Вот как решили они.

Древлянам понадобилось усугубить свою победу над Игорем. В принципе, их можно понять — одолев князя, они сочли княгиню легкой добычей: «Вот убили князя мы русского; возьмем жену его Ольгу за князя нашего Мала, и Святослава возьмем, и сделаем ему, что захотим».

И в беспримерной наглости своей они отправили двенадцать лучших мужей сватами к Ольге. Их ладья пристала под Боричевым подъемом.

Ольга в то время была в Киеве уже не одна: ее охранял, во-первых, Асмуд, пестун Святослава, а во-вторых… в Киев прибыл Свенельд. Причина приезда была приличная: он привез своего сына Мстишу, Мстислава, чтобы был друг у маленького княжича. Сам Свенельд стал вторым воспитателем Святослава. Естественно, что Ольга позвала отца для воспитания сына. Однако если и делила она украдкой ложе с храбрым воеводою, то никому в Киеве сие не было ведомо.

Итак, пришла весть о том, что чужие в городе и требуют принять их. Ольга позволила пропустить древлян к себе, на княжий двор. Великолепие города поразило этих полудиких лесных жителей. Княжий терем был каменный! Идолы богов были позолочены и посеребрены!

Но куда больше ошеломили послов красота и разумная речь княгини. Глаза у них разгорелись. Они уже воображали, как князь их Мал станет владеть этой величавой женщиной, а Киев отдаст им на разграбление. Разум у них помутился от жадности — и поэтому они слышали только то, что хотели слышать. А между тем Ольга смеялась над ними. Даже издевалась — каждым словом своим издевалась!

— Гости добрые пришли! — лукаво провозгласила Ольга, глядя на сватов, участь которых была ею определена еще до того, как они ступили на песок днепровский.

Перед ней стояли мертвецы — правда, они пока не знали этого. И, в самонадеянности своей, не разгадали первой загадки княгини. Кого называли русы добрыми гостями?

Конечно, Смерть! Ольга сообщила гостям, что они уже мертвы…

— Пришли, княгиня! — с тупой важностью ответствовали послы.

— Говорите, зачем пришли сюда? — спросила княгиня.

— Послала нас Деревская земля с такими словами, — дерзко объявили послы: — «Мужа твоего мы убили, ибо муж твой, будто волк, расхищал и грабил. А наши князья — хорошие, потому что ввели порядок в Деревской земле. Пойди замуж за князя нашего за Мала!»

Княгиня молча смотрела на послов. Свенельд, стоявший на полшага позади нее, схватился было за меч, пораженный такой беспримерной неучтивостью подданных по отношению к повелительнице. Однако Ольга лишь плечом повела, даже не оглянувшись, и воевода опустил руку.

Послы ничего неладного не заметили: сочли, что княгиня ошеломлена предложенной ей честью, оттого и молчит.

— Любезна мне речь ваша, — наконец проговорила Ольга. — И правда: мужа моего мне уже не воскресить… Но хочу вам честь завтра воздать по заслугам перед моими людьми. Идите сейчас к своей ладье, а когда утром придут за вами мои посланные и станут звать ко мне, вы им скажите: «Не поедем на конях и пеши не пойдем, но понесите нас в ладье!» И принесут вас в ладье на мое подворье, как добрых гостей!

Древляне ушли, совершенно ошеломленные оказанным приемом, вне себя от восторга. Ольга смотрела им вслед, пока не закрылись ворота. Потом обернулась — и встретила жесткую улыбку Свенельда.

— Верно ли я понял, княгиня моя? — спросил он негромко, и Ольга только кивнула в ответ, радуясь, что ничего не надо объяснять.

Асмуд был тугодум, ему потребовалось больше времени, чтобы догадаться, зачем Свенельд от имени княгини велел вдруг копать яму на теремном дворе вне града. Но в конце концов понял и он — и содрогнулся, словно приоткрылось ему печальное будущее и послов древлянских, и всей Деревской земли.

Наутро появились на берегу Ольгины посланцы, и с поклонами пригласили сватов на княжий двор:

— Зовет вас Ольга для чести великой!

Те, раздуваясь от спеси, отвечали, как было подсказано, не ведая, что сами произносят свой смертный приговор:

— Не едем ни на конях, ни на возах, ни пеши не идем! Несите нас в ладье!

Ольгины люди отвечали с притворной горестью:

— Ох, нам неволя! Господин наш убит, а княгиня хочет за вашего князя!

И склонили свои гордые головы, и водрузили на согнутые спины древлянскую ладью, а послы сидели, избочась, надутые до такой степени, что даже не сразу сообразили: а несут-то их не на княжий двор, а неведомо куда! Где им было вспомнить тот самый варяжский обычай, согласно которому умерших в последний путь несли в ладьях, на плечах друзей и сородичей… Ни за что не разгадать им было Ольгину изощренную загадку — последнюю в их жизни. Несколько мгновений — и ладью вместе с послами швырнули в глубочайшую яму.

Едва живые послы возились там — в крови, не владея переломанными членами, — а Ольга подошла к краю ямы и, чуть склонясь, спросила глумливо:

— Хороша ли вам честь?

— Пуще нам Игоревой смерти! — раздался стон снизу. А княгиня бросила в яму первую горсть земли и велела своим людям:

— Засыпайте могилу!

И древлянских послов засыпали землей — живьем.

Ольга могла быть довольна: погребальный обряд по Игорю исполнялся — постепенно, но исполнялся. Сначала ладья… Теперь черед за огнем… И огонь не заставил себя долго ждать.

Свенельд, впрочем, был обеспокоен. Он предвидел, что древляне либо придут мстить, либо зашлют новых сватов с оскорбительным для чести киевской княгини предложением.

Свенельд уговаривал Ольгу выйти замуж за него — и это, в общем-то, было разумное предложение. Родовитостью он был почти равен и Ольге, и Игорю, воинской доблестью и славою побед своих тоже мог поспорить с покойным князем. Его уважали дружинники, его почитали жрецы. А главное — он был отцом Святослава! Именно Святослав, по мысли Свенельда, и должен был стать связующим звеном между своими родителями.