Они шли по следу.

По моему следу!

Я сам в трудную минуту пользовался навыками, которыми щедро делился с нами настоящий таёжный следопыт, сделавший это не только ремеслом, но и образом своей жизни. И, в общем-то, был я первым учеником в нашей непростой учебной группе. И в лучшие свои минуты озарений и взаимопроникновения в рассеивающуюся на глазах энергетику оставленных следов контакта преследуемого с окружающим миром несказанно радовал Акима Данилыча. Так звали нашего неподдельного следопыта, наставника в безболезненной пытке следов.

Но здесь было абсолютно ИНОЕ!

Эта мысль пронзила меня, как булавка жука, ещё не понявшего, куда он попал. Она возникла синхронно действу, увиденному мною в окуляры бинокля.

Я мгновенно выхватил целый комплекс информации из двигающейся картинки, в которую до конца просто ещё не верил. И автоматически вычленил то, что не накладывалось на шаблон человеческого поведения. На мой собственный шаблон. Эти непривычные движения сами бросались в глаза.

Опускающаяся вниз и одновременно вытягивающаяся вперёд шея, подающая голову по ходу движения.

Морда, внимательно рассматривающая почву перед собою и как бы шарящая из стороны в сторону.

Гримасы, морщащие нос в такт этим раскачиваниям головы.

Дико поблескивающие тёмные глаза, резко выхватывающие сегменты враждебного мира.

И самое главное, собравшее в единое целое эти моменты, — трепетавшие крылышки носа, которые то расширяли, то сужали крупные ноздри.

Они шли по запаху!

Они меня вынюхивали. По-звериному. Беспощадно. Наверняка.

Что там холодок?! По моей спине процарапал своей леденящей лапой настоящий арктический мороз. И пусть кто-то ставит мне в укор робость и даже малодушие пред неизвестностью, но это всё «понты для приезжих». Хладнокровие — понятие относительное. Как, если не пиком хладнокровия, можно назвать миг, когда кровь леденеет в жилах? Но главное, собственно, не это… Главное — не потерять голову. Не «потерять» самому, а потом уже не позволить, чтобы её оторвали другие.

Жуткая изморозь по коже!

Полусогнутые упругие фигуры.

Всё ближе. Ближе…

Стоп! Куда девался самый левый? «Пошёл налево?» К чёрту каламбуры, похоже, начинается третье отделение спектакля. Начинается время для неожиданностей. Вот-вот выстрелит ружье, извисевшееся на стене. Одна проблема — в кого выстрелить первым? Обычно хочется попасть в самого некрасивого, чтобы не раздражал. А тут, будто назло, — все красавцы, как на подбор…

Ну что ж, чисто одесский вариант. Из арсенала излюбленных идиом моего незабвенного зампотеха Штейнбаха Аркаши: «Сёма, включите бомбу — мне здесь скучно!» Майор никогда в Жемчужине-У-Моря не жил, но его уважаемые родители, некогда отдрейфовав северо-восточным курсом в белокаменную из незалэжной, колорит по дороге не растеряли.

Я уже понял, что план мой — потихоньку раствориться среди каменных россыпей и кустарников — трещит по всем швам. Меня учили, как ладить с разгневанными домохозяйками, как правильно перетирать с уголовниками, как выводить из строя армейских собак, даже суперпсов породы «дивовская боевая», а также их специально натасканных хозяев, как противостоять прочим себе подобным различной степени выучки, но увы… Даже если бы мне сейчас дали в руки мой собственный секретный учебный конспект и позволили как следует подготовиться к этому надвигающемуся экзамену — я бы только беспомощно развёл руками. ТАМ я не нашёл бы ни одной полезной (в данном контексте) строчки. Не бывает курсов обучения без серьёзных пробелов. Ну не учили нас инструктора единоборству с целым полуотделением взбесившихся троюродных братишек далёких «прадедушек». Даже саму возможность встречи не рассматривали… Даже чисто теоретически не допускали.

Отступать по-тихому было уже поздно.

Реликтов снова стало четверо. Но не потому, что опять объявился «самый левый». Из зарослей наконец выбрался отставший пятый, начал подъём и теперь спешил по тропе за остальными.

«Что ж…»

Я положил палец на спусковой крючок. Если отступать можно, только обнаружив себя, то, быть может, уже и нет смысла этого делать? Уж больно сократилась между нами дистанция… Оставалось лишь прикипеть взглядом к прицелу, и дать пальцу исполнительный импульс. Но я, по привычке, в последний раз окинул предприцельным взглядом весь потенциальный сектор обстрела.

И замер.

А потом… осторо-ожненько так отнял палец от металла, тихонько перевёл вверх рычажок предохранителя и положил «вампир» на густую жёсткую траву, выбивающуюся между камней.

Когда мой взгляд дошёл до правой границы сектора, то машинально скользнул вниз по крутому склону и упёрся в перелесок, занимавший всё подножие горы. И я тут же передумал стрелять… Это спонтанное решение было хотя и не смертельным, но определённо — безумным.

Взгляд выхватил плотную кучку тёмных двигающихся точек. Они выползали из перелеска. Двигались неспешно. Пока что не обнаруживая никакой агрессивности или хотя бы намерения совершить какой-нибудь хитрый манёвр.

Их было десятка два.

Бинокль помог мне проверить неприятную догадку. Но на этот раз проницательность не радовала. Справа внизу двигались главные силы.

Целое племя дальних родственников моих «прадедушек», почему-то крайне возненавидевших их ушлого «правнучка». Я мог их пересчитать, но на этот раз меня не интересовало точное количество. Тем более, что из перелеска могли и новые вывалиться. А тех, кто уже вышел — было достаточно, чтобы гонять меня несколько суток по горам и долам. Как сытая зондеркоманда — голодный и потрёпанный партизанский отряд.

Но главная закавыка была даже не в этом…

Я просто не мог себе этого позволить.

Иначе бы — стопроцентно сорвал контрольную встречу с резидентами. И в этом случае — уже под угрозой была бы не жизнь, а профессиональная честь «спеца». Что иногда выше жизни. Это только смерть на миру красна, а для чести свидетелей лишних не нужно. Хватит и одного — совести, сверяющей сделанное со словом, данным тобой… А ещё — у меня имелись свои соображения и догадки, которые я хотел проверить или хотя бы попытаться это сделать при сегодняшней контрольной встрече.

«Ладно, хватит лирики!»

Тройка преследователей уже миновала половину пути. Исчезнувший «левый» так и не объявился. Отставший ускоренно догонял своих. Конечно, исчезнувший меня беспокоил, однако не до такой степени, чтобы отмахиваться от реальной угрозы.

Трое взаправдашних реликтовых гоминидов замедлили движение. Может быть, решили подождать отставшего, а может, идущий по следу засомневался. И, тем не менее, двое стали смещаться вправо с тропы. Ещё бы! Впереди у них было одно лишь реальное препятствие — моя валунная гряда. Только там могла быть засада или убежище. К тому же дальше-то — всё-таки был предел.