– Так вот, мы считаем, что и карта с рисунками в действительности – двойная подсказка. А главное, открытка Гаспара – та, что с Титикакой, то есть Титикхакхой, – не запасной вариант, а ещё одна новая зацепка.

– Это как? – Артуро с сомнением посмотрел на Диму.

Им оставалось идти не больше десяти минут. Впереди уже просматривались жёлтые палатки заброшенного парка с его Капитаном Америкой образца восемьдесят шестого года – времён «Возрождения». «Я верен лишь мечте, генерал, и ничему более». Дима не торопился. Знал, что слишком многое зависит от его ответа. Наконец решил, что спектакль должен быть настоящим. Остановился и заставил остановиться других. Затем, со всей серьёзностью посмотрев на Артуро, сказал:

– Пума.

Сделал паузу. Решил, что больше не произнесёт ни слова, не сделает ни шага, даже если придётся стоять тут в молчании до тех пор, пока окружающие дома не рассыплются бетонной пылью, а Трухильо, да и всё северное побережье Перу не накроет песчаная буря последних дней человечества. Впрочем, ждать так долго не пришлось. Артуро почти сразу спросил:

– Пума что?

– Титикхакха на языке кечуа означает «серая пума». Мы уже говорили об этом. Инки назвали озеро в честь скалы на острове Солнца. А на карте островов Урос, которые расположены именно там, на Титикхакхе, Сергей Владимирович использовал не какие-то там общие рисунки, ведь можно было не усложнять себе задачу и нарисовать что-то совсем простенькое: вот телега с картошкой, а вот Ямараджа под снежинками – нет! – он взял за основу рисунки Помы де Айялы. Так вот имя «Пома» может быть прочитано в значении «пума». Двойное указание на священное для тиауанако, да и вообще для тех, кто жил на Титикхакхе, животное. Но и это не всё. Башня-чульпа на второй открытке вашего дяди.

– Склеп аймара, – прошептал Артуро и нервно придавил к переносице очки.

– Да. Склеп для вождей и старейшин на берегу озера Умайо, в двадцати километрах от Титикаки. Внутренности аймара закапывали в землю, а в саму башню опускали мумифицированное тело. И тело там располагалось в сидячем положении. Как и фигура в маске Ямараджи на четвёртой картинке Шустова. Вы понимаете, что это значит?

Нервозность усилилась. Сам себе Дима не поверил бы. Слишком уж сложно и запутанно для Сергея Владимировича. Связь между частями его загадок всегда была простой и, как потом казалось, очевидной. Глаза смерти – маска бога Смерти. Оковы мира – подставка под глобус, не дававшая ему крутиться. Стопа бога – отпечаток от ноги Шивы. Наверняка и с водой, которая прольётся вместо крови, всё будет так же прямо и понятно. А у Димы… Пума как озеро и как автор рисунка, на котором сидит мертвец в той же позе, что и мумия из склепа на том же озере, где на одном острове скала называется Серой пумой, а другой остров утонул, и он-то изображён на карте с рисунками…

– Невероятно, – выдохнул Артуро. – Это действительно невероятно! И вы думаете, что пума указывает на…

– …склеп аймара, – поражаясь, что хоть кому-то его история могла показаться правдоподобной, кивнул Дима. – Ту самую, что изображена на открытке Гаспара. Ту самую, неподалёку от которой, как и четыре тысячи лет назад, местные индейцы выращивают картошку – тем же способом, на тех же полях.

– И вы считаете, что…

– …там должны быть все ответы. И мы завтра утром вылетаем в Пуно. Билеты уже куплены.

Требовалось во что бы то ни стало заманить Артуро на Титикаку. Это был единственный способ от него избавиться.

– Если узнаем что-нибудь о вашем дяде, позвоним, – вставил Максим.

Верно. Лучшей приманки не придумать, ведь Артуро последние три года все силы и деньги отдавал на поиски Дельгадо, и не так уж важно почему – из любви к дяде, что представлялось Диме довольно сомнительным, или из желания пойти по его стопам и приблизиться к тайне Города Солнца. Оставалось надеяться, что симпатические чернила в достаточной мере показали Артуро его беспомощность в решении оставленных Шустовым-старшим головоломок, а значит, и необходимость довериться Шустову-младшему и его смышлёным друзьям.

– Пума, пума… Да… – шептал Артуро, пощёлкивая зажигалкой.

Звонкие щелчки крышки, прерываемые глухим шорком стального колёсика о кремень. И вновь щелчки.

И движение поодаль, за спиной Артуро.

Дима видел, что к ним со стороны океана приближаются двое незнакомцев.

Видел, но как-то не думал о них.

И уже не вспоминал, в каком квартале они находились.

Был слишком увлечён своими переживаниями, слишком сосредоточен на путаной последовательности «пума – склеп», слишком озабочен реакцией Артуро, а между тем двое незнакомцев приближались – медленно, уверенно, неотвратимо. Максим, Аня и Артуро стояли к ним спиной. Ничего не замечали, а когда заметили, было поздно. Потому что на одном из незнакомцев были зелёные армейские штаны и армейские кожаные ботинки с высоким голенищем, а второй был в простых джинсах и футболке, и у него был нож. Тонкое серебристое лезвие с грубыми следами заточки. И Максим мгновенно шагнул вперёд – так стремительно, что едва не сбил растерявшегося Диму. И дёрнул за собой Аню. Она вскрикнула от неожиданности и боли в руке, за которую дёрнул Максим. И Максим спрятал Аню за спиной. И, подталкивая её, сделал несколько крохотных шагов назад, а Дима всё стоял на месте, оглушённый и растерянный. Листок с картой и рисунками Шустова почему-то оказался на тротуаре, возле ног Артуро. Наверное, он тоже испугался и выронил листок. И тот упал. А незнакомцы даже не посмотрели на карту и что-то сказали по-испански. Артуро им ответил. Дима удивился, что не понимает слов, а потом сообразил, что Аня их уже не переводит.

Теперь Дима и сам отступил назад. И Артуро остался один. Всё говорил что-то, примирительно выставлял руки, а потом его ударили. Кажется, кулаком. Дима толком и не понял. Просто было какое-то движение руки и липкий хруст, из-за которого голова Артуро отдёрнулась, и он уже ловил руками воздух, чтобы не упасть. Не упал, но больше ничего не говорил, тоже стал пятиться. А хрустнули, кажется, очки. Перекошенные и промятые, они едва держались на чёрных дужках. И всё как-то сразу потеряло смысл. Дима смотрел на лезвие ножа. И думал, как это нелепо. Будто в его спектакль – с его декорациями и актёрами – забрели актёры из другой постановки и всё испортили своим появлением. Их тут не должно быть. Однако они тут были. И потребовали отдать им рюкзаки. Теперь Дима их понял. Потому что Аня перевела. Или не перевела. Может, он и сам догадался. Что ещё они могли потребовать? Сумки, кошельки, телефоны. И тот, что был с ножом, остался на месте, а незнакомец в зелёных штанах приблизился к ним и стал всё отнимать. Дима и сам не понял, когда и как достал кошелёк из тесного кармана джинсов. А потом у незнакомца оказался и его рюкзак. И сумка Максима. И замшевый рюкзак Ани. Он ей так нравился. Такой же, как у Зои. А незнакомец уже вытряхивал содержимое на бетонную плиту тротуара. Потом Артуро скажет, что этот незнакомец, в армейских штанах и ботинках, – тот самый Паук, который работал на Скоробогатова. И Диме это покажется странным, потому что он представлял себе Паука совсем другим. Более страшным, более сильным. Да и нельзя сказать, что он как-то уж очень искусно плёл свою паутину. Просто следил за ними почти две недели, а потом ему надоело следить, и он их ограбил. И никакой паутины. Только нож.