– Все равно достаточно времени, – Шуйский покосился на часы.

– Спасибо, что выслушали, мастер, – Смотритель поднялся, но к двери пошел не сразу.

Он будто бы хотел сказать что-то еще, что-то очень важное, возможно, даже в чем-то признаться, настолько озабоченным и отчасти виноватым было выражение его лица, но никакого признания или дополнения к сказанному не прозвучало. Чесноков помялся пару секунд у стола и покинул кабинет.

Шуйский был уверен, что Смотритель увидел чуть больше, чем рассказал главе Совета. Например, он увидел несколько имен на могильных плитах и точные даты под этими именами. Возможно, среди этих имен было даже имя Шуйского, но у Смотрителя не хватило духа рассказать об этом мастеру. Или же он решил, что, раз предсказание сомнительное, незачем лишний раз расстраивать начальство. Что ж, Смотритель имел право рассказывать лишь то, что считал нужным рассказать. Он мог вообще промолчать о том, что видел вещий сон, если считал это необходимым. Такими были правила Цеха, не сегодня установленные, и не сегодня их было менять. Да и незачем.

Мастер усмехнулся. Смотритель наверняка не увидел мастера Шуйского среди выживших. Зная характер Чеснокова, слабоватый, честно говоря, и склонность к чинопочитанию, мастер мог утверждать со стопроцентной уверенностью, что приятной новостью Чесноков поделился бы всенепременно и в первую очередь. «Между могилами бродили Вечные, и вы, мастер, были на переднем плане…» И насчет дряхлости в этом случае он не стал бы упоминать. А раз не сказал ничего приятного, то в лучшем случае не видел мастера ни среди живых, ни среди погибших. А в худшем – видел среди последних, потому и промолчал.

В принципе, Шуйский был благодарен Смотрителю за это умолчание. Кто в здравом уме захочет узнать точную дату собственной смерти? Достаточно года. Мастер снова невесело усмехнулся. В отличие от Смотрителя Шуйский не сомневался в правдивости предсказания. Он знал, что Хамелеон, который кажется наполовину Вечным, это не какая-то нелепица, а реальность.

«Значит, все начнется в марте? Стоит подготовиться. И в первую голову следует наконец решить задачу с единственным неизвестным: найти выродка. Без помощи Службы безопасности не обойтись, но кого из службистов посвятить в тайну происхождения выродка, надо подумать десять раз. Единственный безусловно надежный Вечный в этой службе – Джонатан, однако только его помощи будет недостаточно, нужна команда. Кто еще?»

Шуйский подошел к окну и задумчиво уставился на хмурый вид за окном.

«Через каких-нибудь три часа серая картинка исчезнет, сменившись сверкающими видами ночной Москвы, а еще через двенадцать вернется вновь. Естественный ход событий. Пытаться его изменить – напрасная трата сил. Может быть, появление этого полукровки тоже естественно? Может быть, пришло время перемен? Чистые Вечные и Хамелеоны больше не соответствуют требованиям Вечности, не могут обеспечить нужную ей степень присутствия в этом мире? Но тогда нет смысла сопротивляться наступлению новой эры. С другой стороны, Вечность никогда не делала резких движений. Если что-то менялось, то менялось постепенно. Тем самым естественным образом, о котором я и подумал. Война на уничтожение, попытка одним махом решить свои проблемы – это не метод Вечности, куда ей спешить? Так ведут себя только те, кто ограничен во времени. В первую очередь – люди, во вторую – Хамелеоны. В таком случае никакой естественности в развитии событий нет и быть не может, а значит, надо попытаться оказать сопротивление. Или не надо? Головоломка, однако».

Лирическое отступление помогло мастеру упорядочить мысли, и он понял, что начинать ему следует не с формирования команды охотников, а с визита в особый отдел архива, в котором хранилась толстая папка с документами по делу выродка… то есть полукровки, то есть Генриха. Шуйский так и не научился думать о нем, применяя последние два варианта идентификации. Называть его выродком было все-таки точнее, хотя словечко определенно резало слух.

Не откладывая дело в долгий ящик, мастер покинул кабинет и спустился на скоростном лифте в подземелье офиса, где с недавних пор располагался цеховой архив.

Смотрительница архива, очаровательная Наталья Августовна не задала ни одного лишнего вопроса. Даже когда мастер изъял из секретной папки почти все документы, оставив в ней для вида пару никчемных листков, Натали воздержалась от вопросов. По лицу было видно, что ей страшно любопытно, какая жестокая необходимость заставила главу Совета изымать секретные документы, но немалый жизненный опыт помог ей справиться с любопытством. Все, что она себе позволила, – задать один короткий вопрос:

– Вернете?

– Вряд ли, – честно ответил Шуйский. – Пришло время дать делу ход. Но саму папку сохраните. Мало ли?

Наталья Августовна исполнила намек на книксен и любезно проводила мастера до дверей…

…Мастер Шуйский так и не дал ход этому делу. Вплоть до начала марта он пытался разобраться в нем самостоятельно, не привлекая даже своего ближайшего помощника Джонатана. Когда же неизвестный Хамелеон принялся уничтожать Вечных по одному и оптом, стало ясно, что предсказание Смотрителя начинает сбываться, и мастер Шуйский, занервничав, допустил роковую ошибку. Вместо того чтобы бросить в бой резервы, он решил лично проверить, кто на самом деле противостоит Цеху в начавшейся скрытой войне, какой-нибудь особо сильный Хамелеон или полукровка. Зачем это понадобилось мастеру, знает лишь Вечность. А почти все бессмертные в Цехе знали другое: Шуйский вылетел чартером в служебную командировку и уже не вернулся.

«Почти все», поскольку члены Совета и ближайшие помощники мастера знали кое-что еще. Мастер погиб не в авиакатастрофе, а чуть позже. Уничтоживший его Хамелеон дал мастеру время «вернуться», а затем убил. Зачем он это сделал: чтобы выпытать у Вечного секреты или чтобы потешить свою больную душу, – никто не знал, да и не хотел знать. Для того чтобы в сердцах Вечных вспыхнула особо жгучая ненависть к Хамелеону, достаточно было самого факта столь зверского убийства.

И последнее. Лишь один из Вечных знал главное. Знал, почему Хамелеон убил именно мастера Шуйского, кто его к этому незаметно подтолкнул и кому в результате достались бумаги мастера. Те самые, по делу выродка, которые Шуйский изъял из архива в канун Нового года. Последнего года своей жизни.

* * *

Враг едва передвигал ноги. Хамелеон легко мог нагнать противника, мог даже совершить обходной маневр и устроить засаду, настолько медленно шел по тягучей болотной жиже Враг. Видимо, массовый гипноз отнял у метиса все силы. И все-таки Храмовников не спешил. Да, каждая минута была сейчас на вес золота, Враг наверняка восстанавливался так же легко, как Вечные. Через полчаса или раньше он вполне мог прийти в себя и снова стать грозным противником. Да, это было Хамелеону невыгодно. И все равно Храмовников не спешил. Он отлично понимал, что им управляют эмоции, что добивать противника следует, пока тот слаб, но то ли уязвленная гордость, то ли желание доказать самому себе, что тоже не лыком шит, не позволяли Хамелеону расправиться с Врагом прямо сейчас. Храмовников продолжал тянуть время, и каждая секунда отсрочки взвинчивала его, приближая к тому самому состоянию, которое Хамелеон успел подзабыть и к которому подсознательно стремился. Он желал в полной мере ощутить инстинкт гнева, заполняющий все существо и не оставляющий никаких лишних мыслей или эмоций. Тот самый инстинкт, который так предательски оставил Хамелеона на растерзание Врагу после стычки с Тумановым.