— После того, как сам выгнал Турецкого с работы? — иронично поинтересовался Андрей. — Хороша рекомендация. Он просто решил пристроить Турецкого по старой дружбе. Чтобы тот не скис и не рехнулся окончательно. Но, похоже, оказал Турецкому медвежью услугу.

Андрей замолчал. Молчал и Мохов. Наконец он заговорил тяжелым, неприязненным голосом.

— Что же ты предлагаешь сделать, парень?

— Ничего, — спокойно ответил Андрей. — Если ситуация вас не тревожит, то ничего. А если тревожит…

— То что? — быстро спросил Мохов.

Андрей пожал плечами:

— Тут вам самому решать. Но если вы хотите узнать мое мнение…

— Хочу, черт бы тебя побрал!

— Я бы вышвырнул его из города ко всем чертям, — холодно сказал Андрей. — И чем быстрей, тем лучше. Пока он окончательно не наломал дров.

Мохов пошевелил бровями и вздохнул.

— Н-да… Похоже, ты прав. — Он нахмурился и машинально забубнил, как дела всегда, когда нужно было принять важное решение:

Я сижу в своем саду. Горит светильник.

Ни подруги, ни прислуги, ни знакомых.

Вместо слабых мира этого и сильных

Лишь согласное гуденье насекомых…

Андрей усмехнулся, но тут же стер усмешку с губ. Слава богу, Хозяин этого не заметил. Он по-прежнему размышлял. Хозяин размышлял, но Андрей уже не волновался, он знал, что Мохов принял решение. Принял в тот момент, когда Андрей сказал ему об отвратительном влиянии поведения Турецкого на имидж «кандидата в Президенты республики».

Виктор Олегович, при всей его харизматичности и жесткости, чрезвычайно трепетно относился к своему имиджу. Если Мохов был быком, то разговор об имидже был той самой «красной тряпкой», которая пьянила Мохова, возбуждала его, сводила его с ума.

Вместо слабых мира этого и сильных

Лишь согласное гуденье насекомых…

Пробубнив последнюю строчку, Виктор Олегович поднял взгляд на Андрея.

— А как быть с деньгами? — сухо спросил он. — Я заплатил ему за работу.

— Деньги пусть оставит себе, — ответил Андрей. — В конце концов, это не такая большая сумма, чтобы раздувать из-за нее скандал.

— Ты прав, — кивнул Виктор Олегович. — Но есть еще одна проблема.

— Какая?

Мохов опустил тяжелые веки.

— Что, если он не захочет уезжать? — устало спросил он.

— Нужно проявить настойчивость, — ответил Андрей. Улыбнулся своей резиновой улыбкой и добавил: — Только и всего.

17

Александр Борисович Турецкий допивал кофе в баре офиса, когда к нему подсел Андрей Долгов.

— Здравствуйте, Андрей Борисович, — поприветствовал он Турецкого.

— И вам не болеть, — ответил тот, едва глянув на Долгова через плечо, и сбил с сигареты столбик пепла.

Долгов отодвинул от себя пепельницу, поморщился и вежливо осведомился:

— Как ваши дела, Александр Борисович?

— Вы пришли, чтобы спросить, как у меня дела? — сухо сказал Турецкий.

Андрей дернул уголком губ.

— Не только.

— В таком случае, дела у меня идут отлично. Можете смело переходить ко второй части.

Турецкий выдохнул струю дыма. Долгов слегка отстранился и махнул рукой, отгоняя дым от своего узкоглазого, смуглого лица.

— Александр Борисович, я не буду тянуть и сразу перейду к делу.

— Сделайте одолжение, — хмыкнул Турецкий.

— Ваше дальнейшее присутствие в нашем городе нежелательно. И это не только мое мнение, но и мнение Виктора Олеговича.

— Вы сами меня вызвали, — возразил Александр Борисович. — Вернее, не вы, а ваш Хозяин. Значит, я был вам нужен.

— Вы правы. Но до вашего приезда люди не гибли в таком количестве. Это ненормально, Александр Борисович. Вы приносите слишком много хлопот.

Турецкий повернул голову и в упор посмотрел на Долгова.

— Кому? — сухо и резко спросил он.

— Всем. И в первую очередь Виктору Олеговичу. Вы здесь несколько дней, а уже умудрились вляпаться в несколько скандальных историй. Журналисты начнут связывать ваше имя с именем Виктора Олеговича. А это может его дискредитировать. Поймите меня правильно, Александр Борисович, будь сейчас другая ситуация, мы бы продолжили сотрудничество. Но ввиду предстоящих выборов…

— А, перестаньте, — поморщился Турецкий. — Если я не раскрою это дело, выборов вообще может не быть. По крайней мере, для вашего Хозяина.

— У меня на этот счет есть большие сомнения, — едко проговорил Долгов.

— Не лезьте в то, чего не понимаете, — сказал Турецкий. — Занимайтесь своими делами, а я займусь своими.

— Только не в нашем городе, — возразил Долгов. — Решение уже принято. Гонорар за расследование можете оставить себе. С этим проблем не будет. — Долгов слегка наклонился и тихо добавил: — Послушайтесь моего совета, Александр Борисович, уезжайте поскорей. Иначе…

— Иначе что?

— Иначе у вас будут большие проблемы.

Турецкий ухмыльнулся:

— И кто мне их создаст? Уж не вы ли?

— Возможно, что и я, — ответил Долгов мягким, почти добродушным голосом. — Уезжайте, Александр Борисович. Я говорю это вам как друг. Катитесь в свою Москву.

Турецкий, однако, быть другом Долгова не пожелал.

— Слушай сюда, ухарь, — спокойно сказал он. — Если ты еще раз позволишь себе разговаривать со мной в таком тоне, я тебе все кости переломаю. Поверь мне, мальчик, у меня давно чешутся кулаки сделать это.

— Не сомневаюсь, — пробубнил Долгов себе под нос.

— Хорошо, что не сомневаешься. А по поводу всей этой истории я буду говорить не с тобой, а с Моховым. Ты — всего лишь шестерка, мальчик на побегушках. Знай свое место и не суйся во взрослые дела.

Турецкий затушил сигарету, швырнул на деревянную стойку деньги, повернулся и вышел из бара.

— Что ж… — тихо проговорил Долгов, глядя ему вслед. — По-хорошему ты, видать, не понимаешь. Может, по-плохому поймешь?

18

— Какого черта здесь происходит? — с ходу начал бузить Турецкий, ворвавшись в кабинет Мохова.

— Что случилось? — удивленно спросил тот, поднимаясь из-за стола и протягивая Турецкому руку.

— Я только что говорил с вашим курьером — или кто он там у вас, — гневно продолжил Александр Борисович, пожав протянутую руку.

— Вы про кого?

— Про Долгова. Он подсел ко мне в баре и стал угрожать.

Мохов сдержанно улыбнулся:

— Вы его неправильно поняли, Александр Борисович. Дело в том, что…