Ян Мунк рассказал о другом примечательном случае: «У одного из преподавателей возник горячий спор с одним из наших датских товарищей. Обсуждался принудительный союз европейских стран с Германией. Этот спор развился во что-то более серьезное, чем только разногласие во мнениях двух человек. Мы все приняли участие. Было ясно, что многие „германские добровольцы“ чувствовали, что никоим образом их страны не должны быть поглощены Германией. Страсти накалялись. Тем же вечером почти все иностранные юнкера нашили национальный значок их страны на левый рукав своего мундира. Обычно только некоторые носили значок своей страны, большинство же ничего не носило, или только полковую ленту. На следующий день на это не последовало никакой реакции от наших преподавателей или от штаба школы. Никто не жаловался, никто не проводил расследование и не расспрашивал нас, но несколько дней спустя офицер, из-за которого произошел спор, был направлен на фронт».

Что и говорить, весьма показательный пример, из которого видно, что до самого конца войны (Мунк был юнкером 18-го юнкерского класса) среди преподавателей школы не было общего начала в трактовке будущего европейских стран, если инструктор рассказывал европейским юнкерам о том, что их страны будут поглощены Германией после войны, — и это в 1945 г.! Из этого также следует, что идея «Нового европейского порядка» воспринималась не всеми членами СС (что, впрочем, не удивительно, хотя тот же Р. Шульце-Коссенс пишет, что этим «грешили» чины Альгемайне СС, а не войск СС, а здесь мы видим как раз противоположный случай).

Еще раз отметим, что результаты изменения идеологического образования все почувствовали сразу. Благодаря хорошо поставленной идеологической подготовке и царившей в школе атмосфере европейские юнкера осознавали, за что они жертвовали своим здоровьем и жизнью. По возможности они должны были понять догматы и идеалы нацизма и попытаться приспособить их под свои национальные особенности. В определенной мере можно сказать, что их патриотический настрой и суждения были близки к тем из их соотечественников, которые воевали на стороне антигитлеровской коалиции, а после победы в войне подвергли их остракизму и преследованиям. Так, один из участников норвежского Сопротивления в своей книге о норвежцах в войсках СС обратил внимание на то, что европейская концепция успешно преподавалась в юнкерской школе СС в Бад-Тёльце. Более того, он даже пришел к выводу, что «молодые норвежцы, обучаемые в Тельце, не только соответствовали высоким стандартам элитного отряда, но и были не менее патриотически настроены, чем норвежцы, сражавшиеся на английской стороне».

О некоторых интересных аспектах подготовки иностранных добровольцев в юнкерской школе СС в Бад-Тёльце мы можем узнать из переписки Гиммлера и Штайнера весной — летом 1943 г. Последний был озабочен нехваткой офицеров при формировании III танкового корпуса СС, отчего 27 мая 1943 г. даже выступил с предложением направить на формирование корпуса «германских» штандартенюнкеров, обучавшихся в Бад-Тёльце, в основном выходцев из прежней дивизии Штайнера «Викинг». Штайнер думал, что снятие юнкеров посреди учебного курса не будет представлять проблем: «Мне не важно, что они не пройдут следующие два месяца обучения, чтобы получить квалификацию командира взвода. Здесь они будут применены в качестве учебного персонала для обучения войск. Главное оперативное управление серьезно возражает против этого, хотя со стороны юнкерской школы Тёльц возражений нет». Кроме этого, Штайнер также предложил начать посылать немцев и иностранных германских юнкеров в один юнкерский класс юнкерской школы: «Обе эти группы должны получать ту же самую ориентацию. Как ненемцы недостаточно знают немецкий язык, так и немецкие юнкера плохо знают соответствующие скандинавские или голландский языки. Поэтому разрешите мне предложить, чтобы одновременно в юнкерской школе как обязательный предмет для немецких добровольцев был введен ненемецкий германский язык, так же как я уже приказал для офицеров СС в полках. Как обязательный предмет в юнкерской школе должна быть введена краткая версия германской истории и культуры, чтобы молодые люди были вместе и узнали историю наций друг друга».

Гиммлер ответил на предложения Штайнера 18 июня 1943 г.: «То, что Вы говорите мне о формировании новой дивизии, я нахожу очень удовлетворительным… но я не могу выполнить Ваши пожелания. После того как они (юнкера. — Р.П.) провели только четыре месяца на курсе, я не хочу вырывать их из этого сообщества. Мы должны остерегаться создания германского корпуса без активного участия немцев. Также сами мы никогда не должны забывать, что большая часть германского офицерского корпуса будет заполнена представителями самой большой германской группы, а именно — немцами.

Что касается введения иностранного языка для немецких юнкеров в юнкерских школах, я не хочу вводить это сейчас, во время войны. Ваша идея послать немцев учиться вместе с юнкерами из других стран в юнкерской школе уже была выполнена на двух курсах в Тельце». Что и говорить, решения рейхсфюрера СС полностью обоснованны. Вполне понятно, что недоучившие до конца курса юнкера вряд ли в массе своей смогут адекватно и компетентно выполнять командирские обязанности. Так же и с немецким доминированием в германском танковом корпусе — это соответствовало общепринятой практике. Ведь корпус формировался в рамках немецкой организации СС и за счет Германии, так что по тогдашней логике именно немцы должны и руководить этим корпусом. А вот что действительно важно, так это признание и одобрение рейхсфюрером СС факта совместного обучения немцев с иностранцами в одном классе, причем, что интересно, тот же Штайнер представления об этом не имел.

Что касается вопроса с изучением языка, то по мере ухудшения положения на фронтах курсы подготовки и так повсеместно сокращались, и основной упор в них делался на привитие юнкерам чисто командирских умений и лидерских навыков. А языки могли подождать и до окончания войны. Несмотря на этот отказ ввести иностранный язык в юнкерских школах, 15 июля 1943 г. в Бад-Тёльце были организованы курсы русского и французского языков, которые посещались юнкерами на добровольной основе.

В заключение приведем воспоминания прежнего юнкера, фламандца Франса Лееманса, который после войны стал архитектором в Бразилии и описал свое впечатление от обучения в школе в Бад-Тёльце: «Тёльце был, без сомнения, хорошей офицерской школой. Но это было больше, чем просто офицерская школа. За ее стенами взрастала идея Новой Европы. Ее дух не был направлен лишь на военную подготовку, но, кроме этого, на будущую миссию, согласно великому новому проекту. Устойчивая вера в общую сверхнациональную идеологию должна была быть мостом между освященными веками традициями Западного мира, которые было необходимо защитить и сохранить, и пока еще невообразимыми достижениями новой технической эры. Тактика, теория оружия, полевые учения и спорт, но также и Бетховен, Вагнер и Моцарт — это все был Тёльце.

Там не учили простому повиновению и выполнению приказов, а, прежде всего, требовали: „Размышляйте!“ Затем — „Решайте!“ И, наконец — „Берите на себя ответственность!“ „Окончательная свобода — это свобода вашей собственной совести“. Дух школы в Тёльце был, конечно, решительным, энергичным, бесстрашным, и даже спартанским, но также и самоконтролирующим, уравновешенным, с любовью к миру и к жизни, непредубежденным, расслабленным, не без юмора и остроумия. Это положительное отношение к жизни помогло нам, прежним выпускникам Тельце, пережить проигранную войну с достоинством и найти наш путь в сегодняшнем мире. Поскольку Тельце был, прежде всего, школой для закалки характера».