«В чем дело? Нравлюсь я ему, что ли?» Хрен там, это он нравится Кэрри, ее влечет к нему. Даже запах его одуряет: «Картье» и дорогой виски. «Это игра. Ну же, Кэрри, ты опытный и хорошо обученный оперативник ЦРУ, думай. Каков мотив? Информация, деньги, идеология, добрая репутация, тщеславие. Вот основные причины, по которым играют в игры. Выбирай любую и действуй».

– Де Брюйн… Мариус, послушай, – сказала Кэрри, – я не та, за кого ты меня принимаешь. Если бы и была ею – чисто гипотетически, – то мое исчезновение принесло бы одни только неприятности, нам обоим.

– Черт, – ругнулся де Брюйн. – Ты агент ЦРУ, и я – мишень.

– Я этого не говорила.

– Ну нет, леди Энн, – ответил он, пристально глядя на нее. – Еще как говорила.

Оба замолчали.

Машина тем временем огибала площадь вокруг мечети «Ар-Рахман»: недостроенный гигантский купол, над которым возвышался оставшийся со времен правления Саддама башенный кран, был окружен куполами поменьше, похожими на пусковые ракетные установки. Всякий раз, когда Кэрри проезжала мимо, ей вспоминались строки из поэмы Шелли «Озимандия»:

Взгляните на мои великие деянья,

Владыки всех времен, всех стран и всех морей![42]

Де Брюйн покачал головой.

– Сейчас это уже не имеет значения, bokkie[43]. Просто я думал, что нравлюсь тебе.

Кэрри обернулась к нему.

– Ты нравишься мне, де Брюйн. Я бы прямо сейчас затрахала тебя до полусмерти. Без Даши, хотя она мне, признаться, понравилась. Однако по-настоящему мне бы хотелось… – Она сделала паузу. Вздохнула и сказала себе: «Будь убедительной, если хочешь жить. Заставь его поверить, будто для тебя дело не только в сексе». – Ты хоть представляешь, каково одинокой женщине здесь, в этом ближневосточном дурдоме, где у мужиков гормоны из ушей лезут? Жаль, мы не встретились… в другом месте. – Ну вот, сказала. Поверит ли он? Сохранит ли ей жизнь? – При иных обстоятельствах, – указала Кэрри на вооруженного перуанца.

Де Брюйн как-то странно посмотрел на Кэрри, и она пожалела, что не может ничего прочесть у него по лицу.

– Я не брошу созданного тут. Только не за кусок…

Кэрри накрыла его руку своей и, когда машина повернула на улицу Рамадана, упала на него. «Мерседес» въехал на территорию района Эль-Мансур, направляясь в сторону скоростной автострады Абу-Грейб. Так вот куда они направляются. Домой к де Брюйну. Или – если не сворачивать с Абу-Грейб – в Фаллуджу. Туда, где убили Демпси. Вспомнив о нем, Кэрри на миг затаила дыхание.

В общем, пока неизвестно, куда ее везут. Надо постараться убедить де Брюйна, что она хоть немного на его стороне.

– Знаю, – сказала Кэрри. – Порой кажется, что если некому излить душу, то и с ума сойти недолго.

– Мы все тут сумасшедшие, – ответил де Брюйн, делая знак водителю повернуть.

Третье офисное здание Сената США имени Харта, Вашингтон, округ Колумбия

29 июля 2009 года

Время: 01:27

– Вы что, издеваетесь? Мозги мне пудрите? Эта история с полковником… как там его?..

– Полковник – а позднее генерал – Намир Фамади, господин президент.

– Не верю я в нее. Эти байки… С медицинской точки зрения, такого попросту быть не может.

– Не буду вас переубеждать. Я не врач и вообще не ученый. О произошедшем знаю только из отчета Кэрри Мэтисон. Господин президент, мы просто принимаем сообщения, копим данные, анализируем их, проводим перекрестный контроль и отсев. Мы как археологи: собираем кусочки и обломки чего-то там, смотрим на них умными глазами в потугах сообразить, что это за хреновину откопали. И все – лишь бы вовремя оповестить вас о прогрессе в делах. Вот вам аксиома: абсолютная правда, уверенность на сто процентов и разведка – вещи несовместные.

– Я вроде президент, Билл, но и моя работа – сплошные потемки.

– Возможно, байки про полковника – это городские легенды. Научную сторону дела рассматривать стоит в последнюю очередь.

– Это как, Уоррен?

– Люди просто верят в легенду, и наука здесь ни при чем. В этой вере и рождается их слепая ненависть к нам.

– Уоррен, черт подери, минуточку! Мы ничего не могли поделать с иранцами, пока правил шах, и – бог свидетель! – не контролируем их уже… сколько?.. Тридцать? Тридцать пять лет? Хотите сказать, аятолла – лучше? Иранцы сами виноваты, а нас винить – так это проще простого.

– Кое-чего, Билл, мы так и не прояснили.

– Чего же, Уоррен?

– Почему де Брюйн не убил Кэрри? Она ведь стала его ахиллесовой пятой. Если учесть, как делаются дела в Багдаде, он с легкостью мог избавиться от нее и остаться как бы не при делах. Она что, сумела откупиться? Она предатель, как и показал допрос на полиграфе?

– Знаете, что сказал Саул, Уоррен? «Де Брюйн не мог так просто перестать думать о женщине. Убить ее для него не выход».

– Билл! Вы что, хотите сказать, он влюбился?

– Откуда мне знать? Послушайте, для оперативника шпионская игра – это как для солдата оказаться в тумане посреди ничейной земли. Он может напороться на вражеского солдата, и если они друг друга сразу не убьют, то могут выяснить, что у них двоих общего даже больше, чем с придурками из собственных рядов.

– Как-то это притянуто за уши, Билл.

– Серьезно, Уоррен? Ну что ж, Ромео и Джульетте тоже полагалось враждовать друг с другом.

– Минутку, Билл… Что бы там ни чувствовал к Мэтисон де Брюйн, не могла же она, опытный оперативник ЦРУ, влюбиться в него.

– Влюбиться – сильно сказано, господин президент. Кэрри признавала: де Брюйн ей нравился, а как говорит Саул, того, кто тебе нравится, убить труднее, чем любимого. Как бы там ни было, де Брюйна влекло к Мэтисон, и это стало причиной всего, что было дальше.

Боразджан, Иран

27 апреля 2009 года

– Что произошло между тобой и Робеспьером? – спросил Саул. Он позвонил Кэрри по «Скайпу» через ОГСРК из американского посольства в Кувейте.

– Ничего, – ответила Кэрри. – Он знает, что мы нацелились на него, но пока не решил, как быть.

– Хочет понять, откуда ветер дует?

– Думаю, да.

– А как ты? С ним есть проблемы?

Кэрри чуть не призналась Саулу, как сильно напугана.

– Ничего, справлюсь, – ответила она, а про себя подумала: правда ли это? С де Брюйном не все так просто.

– Верджил и Перри следили за его перемещениями. – Саул немного помолчал. – Почему он… ничего с тобой не сделал?