— И куда делся твой Виталик?

— Он… Он сделал одну вещь, простить которую я ему не смогла.

— А что же он сделал?

— Он…

— Ну, говори, говори!

— Он… Он… Он поцеловался с моей подругой!

Алина выпалила и уставилась на Маришу, ожидая от той бурной реакции. Некоторое время Мариша осмысливала слова подруги. А потом спросила:

— Просто поцеловался?

— Да. Поцеловал ее при всех.

— И ты тоже это видела?

— Ну, разумеется! — с раздражением произнесла Алина. — Разумеется, видела! Они стояли прямо напротив меня. И он поцеловал ее в губы!

— А… А зачем?

— Он был пьян. И потом клялся мне, что эта девица чего-то еще подмешала ему в спиртное, которое он пил. Вот у него и начались галлюцинации. Он принял ее за меня.

— Может быть, так оно и было?

— Еще чего! Эта пигалица была ростом мне едва ли по плечо. Черненькая. Вертлявая. И голос до того писклявый! Нас просто невозможно было перепутать. Ни под каким кайфом!

— Ну, не скажи, — пробормотала Мариша, чувствуя, как она просто не в силах усидеть на одном месте и бестолково мечется по кухне, переставляя различные предметы. — Наркотики — это сильная вещь.

— А почему ты вообще спросила про Виталика? — сердито спросила у нее Алина.

— А что? Он тебе все еще дорог?

— Ну, иногда я про него думаю, — призналась Алина. — Возможно, он и не врал мне, говоря, что перепутал нас с Азизой. Но все равно! Надо соображать, что делаешь!

— Это ты верно подметила. Думаю, произошедшее послужит твоему Виталику хорошим уроком. Ты не думала о том, чтобы простить его?

— Он мне много раз звонил с тех пор. Приходил даже. Помириться хотел. Цветы приносил, подарки дорогие. Идиот!

— Почему идиот?

— Потому что сам нищий студент. Живут они с родителями очень скромно. Золото и брильянты ему покупать просто не на что. Так ты представляешь, он, чтобы только сделать мне дорогой подарок, два месяца подряд ходил на железнодорожную станцию, разгружал там вагоны.

— Очуметь! — выдохнула пораженная Мариша. — Два месяца пахал ради тебя грузчиком? И ты его не простила? За один-единственный жалкий поцелуйчик?

— Ну, возможно, я слегка перегнула палку. Но ты меня тоже пойми! Мне было так обидно! И на глазах у всех! Все видели, что за тип мой Виталик! И как он меня «любит», что целуется прилюдно с другими девушками!

Теперь Мариша знала историю Алины. Но сочувствия она у нее не вызывала. Глупости какие-то! Детский сад. И напрасно Алина ругает своего Виталика идиотом. Она сама ведет себя ничуть не умней его. Парень же ей все объяснил. На первый раз его можно было бы и простить. Тем более, что он искренне раскаивался. И даже пошел на жертвы ради того, чтобы собрать деньги на подарок любимой. Если не врал, конечно.

— И что же он тебе подарил?

— Сережки.

— Красивые?

— Мне очень понравились! Такой резной листочек, украшенный капельками — брильянтиками.

— Но ты его не взяла? — проницательно заметила Мариша.

— Нет!

— И Виталик больше не приходил?

— Нет.

— Думаешь, он отнес твои сережки той противной Азизе?

При этом Алина вздрогнула, словно ее ударили. Видимо, подобный исход событий не приходил ей в голову. Наверное, она считала, что Виталик до сих пор сидит над отвергнутым ею подарком, льет слезы, страдает и мучается из-за их разрыва точно так же, как и она сама.

Но у Мариши были некоторые сомнения на этот счет. Тут одно из двух. Либо Алина так сильно напугала Виталика, что он просто не рискует к ней больше соваться. Например, Алина могла пригрозить ему физической расправой. Тогда этот Виталик какой-то малохольный получается. Настоящий мужчина не должен бояться того, что его поколотит любимая женщина.

Либо, что еще более вероятно, у этого Виталика уже давно другая подружка. И он нашел этим сережкам лучшее применение, чем пылиться на полке где-нибудь в шкафу или быть ежедневно омываемыми скупыми мужскими слезами.

— Как твоя голова? — спросила у нее тем временем Алина. — Прошла?

— Да! Представь себе, совершенно прошла! Никогда бы не подумала, что одна таблетка анальгина может сотворить такие чудеса!

— Таблетка анальгина? — настороженно переспросила у ее Алина. — А зачем ты ее приняла?

— Голова страшно разболелась после всей этой беготни, — пояснила Мариша, которой было очень приятно разговаривать с Алиной. — Но стоило мне ее принять, как голова моментально прошла. И в теле образовалась такая приятная гибкость и легкость!

— Но у нас дома нету анальгина, — удивилась Алина. — Ничего нет. Мама вообще противник всякого рода лекарственных средств. От всех болячек она пьет отвар ромашки. Таблеток у нас в доме не водится со времен моего детства.

— Анальгин был у меня с собой.

— Да? И ты купила его в аптеке? Но по дороге все аптеки были закрыты. И мы нигде не останавливались.

— Дай подумать, — на минутку остановилась Мариша. — Нет, в аптеке я его точно не покупала.

— Откуда же у тебя взялось это лекарство?

— Взялось… Да. Оно должно было откуда-то взяться. А! Вспомнила!

— О чем?

— Лекарство это я нашла в доме у Леопольда!

— Мариша! — ахнула Алина. — Зачем ты его взяла?

— А что? Покойнику этот анальгин уже точно не пригодится.

О том, что она прихватила чужое имущество, еще когда его хозяин был жив, Мариша решила умолчать. Определенно, у Алины слишком гипертрофировано чувство порядочности. Она все принимает слишком близко к сердцу.

— Нет, я не о том. Не стоило брать какие-то подозрительные таблетки у того страшного человека.

— Анальгин он и в Африке анальгин!

— Ты помнишь тот зеленый напиток, которым поили гостей в «Ждане»? В том напитке явно был подмешан какой-то наркотик!

— Ну, ты сравнила, — буркнула слегка струхнувшая Мариша. — Это же самая обычная упаковка с анальгином.

— Упаковка может быть и такая же, а вот само вещество явно необычное. Ты посмотри, как ты носишься. Глаза горят. Румянец. Не похоже, чтобы ты провела на ногах всю ночь. И когда я уходила в душ, ты едва передвигалась по квартире. А теперь…

— Теперь я летаю!

Эти ее собственные невольно вырвавшиеся слова заставили Маришу задуматься. А ведь Алина оказалась проницательнее ее самой! Действительно, такого эффекта обычное лекарство дать никак не могло. Уж она-то знает! Сколько глотала этого анальгина. И никогда подобной реакции за собой не наблюдала.