— Вот ее вещи, — Косак махнул сумкой. — Говорит, книги. Так что найди ей там все, что надо.

— Это? — удивилась Марийка? — И это все?

— Я только на несколько недель, на практику, — сказала я. — Мне много не надо.

— А что это на практику, а не насовсем? Оставайся. Может тебе понравится?

— Мне еще учиться надо.

Марийка хотела было сказать что-то еще, но глянула на Косака и только махнула рукой.

— Ладно, пошли, дам ключи. Заходи потом… Как тебя зовут?

— Адель, — сказала я. — Адель Йонаш.

— Мар, ты приготовь, она после ужина зайдет, — сказал Косак. — Ей сейчас в город надо съездить.

— Она же только приехала? — удивилась Марийка. — На чем ехать-то. Автобус вечером и всего один, либо туда, либо сюда на нем.

— Я отвезу, — сказал Косак. — Ботинки ей надо. А то она, вон, смотри, в чем, — кивнул на мои босоножки. — И больше ничего нет. Уолеш говорит, взять ее вечером, на аномалию посмотреть.

Марийка глянула и весело рассмеялась.

— Городская что ли? Да? Я и смотрю! По паркету, да по тротуарам привыкла ходить? К нам в сапогах надо было ехать.

Впрочем, смеялась Марийка без всякой злобы, не обидно, только с искренним удивлением моей дуростью. Да, я понимаю и сама. Только я и правда в деревне, не говоря уже про такие дальние дикие места, как здесь, никогда не была. Город, ну ближний пригород, максимум, даже в парках мощеные дорожки… Я не подумала про обувь, была не готова.

А тут горы и леса, на много километров кроме воинской части ничего вокруг. Дальше, вроде, какая-то деревенька по шоссе, но пешком часа четыре, а то и больше. Автобус до города идет полтора часа, но автобус медленно и со всеми остановками, а их ближе к городу, немало. Косак говорит, мы минут за двадцать доедем.

Двухэтажный офицерский корпус красного кирпича, уже основательно потрепанный, строили давно. У входа сразу лестница на второй этаж, но я живу внизу. Длинный узкий коридор, крашенный зеленой краской, темновато даже днем, окно только в дальнем конце.

Косак занес вещи прямо ко мне, бросил сумку на стул.

— Ладно, — сказал он, — располагайся, я тоже забегу к себе. Через двадцать минут поедем, а то не успеем никуда. Где гараж здесь знаешь? Нет? Ладно, здесь у дверей тебя буду ждать.

Комнатка была небольшой, зато… своей. Я тут одна! Светлые боги! Да я впервые живу одна без соседей! Начиная с интерната в детстве, училища, общежития госпиталя… А здесь я одна! И даже душ тут свой, личный, а не где-то на этаже, не надо никого ждать.

Сказочно просто! Пусть и сыровато немного, темновато — кусты за окном закрывают свет, окно небольшое и только одно. А на втором этаже, я видела, широкие окна и балконы, и комнаты, судя по одинаковым занавескам, там куда просторнее. Но там для старших офицеров, не для меня. Для меня и тут — сказочная роскошь!

Кровать, довольно широкая, между прочим, стол, две табуретки, шкаф для одежды, тумбочка у кровати. Все очень просто, но все это для меня одной! Я прямо прыгать от радости была готова. Ходила, трогала все…

В душ, что ли, с дороги? Хоть немного… а то в поезде три дня, потом в другом… Вещи потом разберу. Полотенца у меня нет, но хоть футболкой вытереться пока.

И что-то я так увлеклась, плескаясь, что совсем забыла про время. Вот ж! Я скорей-скорей, одевалась уже на бегу. И все равно поняла, что опоздала минут на пятнадцать.

Стыдно ужасно.

Когда выскочила на улицу, Косак уже ждал меня.

Он сидел на мотоцикле и курил. Ох, ты ж… Не часто можно увидеть оборотня, который курит. Они запаха сигарет обычно не выносят совсем… Или он не оборотень? Да нет, он волк, это видно сразу.

— Простите! — испуганно пискнула я.

Косак только глянул на меня, затушил сигарету.

— Садись. Поедем.

Лохматые волосы он собрал в хвост, чтобы не мешали.

Мне сзади.

Я залезла, конечно, а вот держаться…

— За меня держись, — бросил Косак. — Только хорошо держись, а то свалишься.

— Угу, — кивнула я.

Ладно, не маленькая уже, тут по-другому никак.

Попыталась за рубашку его ухватиться, с боков, немного неловко. Он глянул через плечо.

— Не ездила никогда?

— Ездила, — сказала я. — Когда в госпитале работала, меня парень возил.

Косак уже успел газануть, собрался ехать, но в этом месте даже заглушил мотор. Обернулся ко мне.

— Где работала?

— В Киванском госпитале, — сказала я. — Три года. Я медицинское училище закончила, травница, и потом работала, в Дорнох не сразу удалось поступить. У меня парень был, медбрат… у него мотоцикл, он меня возил.

Я видела его глаза совсем рядом, синие-синие… недоумение в глазах, и… мне даже показалось — совсем молодой парень, несмотря на свою белую бородищу. Бровь разрезана пополам тонкой ниточкой шрама. Вернее, на коже шрам почти не заметен уже, надо приглядываться, и только бровь… и под глазом — кривая рваная ниточка, и на лбу, у виска… чем же его так? Еще год-два, наверно, и даже следов не останется, с оборотней все быстро сходит. Но ведь было разорвано все лицо. Ловчая сеть? Но после такого не выживают.

В ухе серьга, как у всех оборотней, с камешком.

— Да сколько же тебе лет? — спросил он.

— В сентябре будет двадцать пять, — сказала я.

— Хрена се! — усмехнулся он, тряхнул головой. — Я думал шестнадцать от силы. Вроде как меньше, раз студентка, быть не должно, — снова завел мотор. — Поехали.

* * *

Вначале я честно попыталась сама.

В маленьком магазинчике у станции, который приметила еще по дороге, нашла легкие матерчатые туфли, без каблука, довольно удобные, и даже почти по размеру, только чуть-чуть великоваты. Главное — стоят недорого, я могла бы сама. Да, потрачу на это все оставшиеся деньги, но хоть как-то… не будет так стыдно.

Косак взял, покрутил в руках.

— Нет, это не пойдет, — сказал он. — Даже не думай. Это хлам.

Мне стало обидно.

— Не хлам. Я куплю сама. На это мне хватит.

Косак скривился.

— Это выброшенные деньги, в таких только по городу ходить. Нужны сапоги или высокие ботинки на шнуровке. Важно, чтобы не промокали, а эти даже по росе будут мокрые насквозь. К тому же, они с тебя сваливаются, а надо чтобы плотно сидели на ноге, что бы хоть бегать, хоть по камням лазить удобно было. Пойдем, я покажу, здесь рядом магазин хороший есть. Такие, как у меня, тебе купим.

Я посмотрела и слегка ужаснулась. Здоровенные, на толстой подошве… уже и не поймешь какого цвета, темно-зеленые, кажется, потертые, с въевшейся грязью. Тяжелые? Высокие. Да в них сейчас жарко будет! Ладно, в горы можно в таких страшных, а в остальных местах — в своих. Я сейчас не в том положении, чтобы спорить. Если надо для работы, то надо, тем более что плачу не я, а, вроде как, за счет воинской части.