Фармер закончил работу в Бригеме и отправился в Гаити первого января 2000 года. Мы обменялись электронными письмами. Он послал мне экземпляр своей последней книги “Инфекции и неравенство” (Infections and Inequalities). Это был трактат, снабженный огромным количеством сносок, с разбором историй отдельных больных, призванных проиллюстрировать главные темы: связь между бедностью и болезнью, неправильное распределение медицинской помощи в мире и “нелогичные объяснения причин данных явлений”, предлагаемые учеными и бюрократами от здравоохранения. Временами казалось, что автор едва сдерживает гнев. Он описывал, как назначил антибиотики неимущей больной ТБ: “Когда она начала принимать препараты, результаты не заставили себя ждать – ну прямо как при поддающемся лечению инфекционном заболевании!” Пол Фармер, написавший эту книгу, не был похож на Пола Фармера, который работал в Бригеме. Этот Пол Фармер кричал с каждой страницы. Я поблагодарил его за книгу и добавил, что собираюсь прочитать и две предыдущие.

“Читаю ваши труды”, – написал я.

Он ответил по электронной почте: “Да нет, мои труды не в этом. Чтобы увидеть мои труды, прилетайте в Гаити”.

Фармер прислал за мной машину, полноприводный пикап, в аэропорт города Порт-о-Пренс, и меня повезли по двухполосной мощеной дороге куда-то на север. Но уже на другой стороне равнины Плэйн-дю-Кюль-де-Сак, у подножия гор, дорога превратилась в нечто вроде высохшего русла реки, и автомобиль начал застревать и буксовать, взбираясь на кручи. Загляни за край обрыва – и увидишь россыпи автомобильных остовов. В какой-то момент беседы прекратились, даже дружелюбные разговорчивые гаитяне на переднем сиденье притихли.

На картах Гаити эта дорога называется Национальным скоростным шоссе № 3 и выглядит главной магистралью, проходящей через страну. В действительности эта gwo wout la, единственная большая дорога, пересекающая Центральное плато, – узкий немощеный тракт, где-то усыпанный камнями, местами изъеденный эрозией до коренной породы, а на участках, где в дождливое время топкая грязь, запекшийся бороздами, словно созданными для того, чтобы издеваться над колесами, копытами и ногами. Тракт вился через пустынные горы и селения, состоящие из деревянных домишек, пересекал бродами несколько речушек. Грузовики самых разных размеров, до отказа заполненные людьми, переваливались из ямы в яму, поднимая тучи пыли, моторы стонали на низких передачах. Вдоль дороги тянулся бесконечный поток людей на истощенных осликах или пешком. Тут и там по обочинам стояли нищие, одной рукой потирая свои впалые животы, а другой держа перевернутые соломенные шляпы. Тут и там мальчишки, расчистив мотыжками небольшие участочки дороги, показывали, какие они молодцы, и протягивали руки, надеясь на награду. Нищета бросалась в глаза: вот повозка для вола, но вола нет, ее тянет человек. Деревьев было мало, особенно за Мирбале. После городка Пелигр электрические столбы кончились. Весь путь, всего лишь около шестидесяти километров, занял три часа, а по ощущениям – намного больше. Уже было темно, когда на вершине очередной каменистой кручи в деревне Канжи фары нашего пикапа осветили высокую бетонную стену, потом ворота в стене и вывеску рядом: “Занми Ласанте”, что по-креольски значит “Партнеры во имя здоровья”. На вывеске была также картинка: четыре руки тянутся с четырех сторон света, и пальцы их соприкасаются. Грузовик завернул в ворота, и дорога стала гладкой – какое облегчение! Так я прочувствовал, что такое труды Фармера, еще до того, как увидел их.

При дневном свете среди пропеченного, коричневого, почти лишенного деревьев ландшафта “Занми Ласанте” выглядит потрясающе. Если смотреть со стороны гор, этот большой комплекс блочных зданий, наполовину закрытый тропической зеленью, напоминает крепость. Внутри комплекса мир полон растительности. Высокие деревья шумят вокруг внутренних двориков, вдоль дорожек и стен – хитроумных конструкций из камня и бетона, поднимающихся по лесистому склону. Под сенью деревьев и амбулаторная клиника, и женское отделение, и общий стационар, а также большая англиканская церковь, школа, кухня, ежедневно готовящая на две тысячи человек, и новенький корпус для больных туберкулезом у самой вершины. В медицинском комплексе есть две лаборатории. Имеется водопровод, и слышно жужжание генератора, вырабатывающего электричество. В помещениях – плиточные полы, чистые белые стены и потолки, картины гаитянских художников, приятные глазу, красочные, изображающие тот самый тропический рай, что описан в дневниках Христофора Колумба.

На следующее утро я впервые сопровождал Фармера при обходе (потом это стало традицией). Общий порядок всегда один и тот же. Его день начинается на рассвете, в нижнем дворике рядом с амбулаторией. Ночью, в лунном свете, можно видеть очертания доброй сотни людей, спящих на земле. Утром их вдвое больше: люди всех возрастов, женщины в платьях и тюрбанах, старики в соломенных шляпах, многие в стоптанной до дыр обуви – все ждут появления врача или медсестры.

Как только Фармер в своем гаитянском наряде – черных джинсах и майке – входит в ворота, часть толпы бросается ему навстречу. Старик, которому нужны деньги на еду; женщина с письмом, которое необходимо переправить в США. Молодой человек, который показывался другому врачу, но хочет, чтобы его посмотрел Фармер, кричит ему:

– Мне столько всего надо обсудить с вами, Докте Поль!

В толпе Фармер ищет в первую очередь тех, кто нуждается в неотложной помощи. Медсестра уже нашла такую – симпатичную молодую женщину с завернутой в полотенце рукой. Медсестра зовет Фармера. Он подходит, отлепляет полотенце и смотрит на руку.

– Это гангрена, – говорит он мне. – Понюхайте.

Он дает медсестре указания, как промывать рану, и мрачно смотрит, как та уводит женщину.

– Она поранила руку две недели назад. Интересно, понимает ли она, что ей грозит. Как будто им не хватает других проблем. Даже мелкие травмы тут никто не лечит.

Обход двора обычно занимает час. Фармер уже почти закончил, когда к нему подходит невысокий пожилой мужчина, снимает соломенную шляпу и говорит по-креольски:

– Я ищу человека по имени Докте Поль.

Фармер улыбается:

– А вы знаете Докте Поля, отец?

– Нет, – говорит старик, – но мне надо найти его.

Одна из сотрудниц берет старика за руку:

– Пойдемте поищем Докте Поля.

И пока она уводит его к другому врачу, Фармер наконец покидает двор. Худощавая фигура шагает по тенистой тропе по направлению к кухне и маленькой комнате над ней, где каждое утро, до работы с больными, Фармер отправляет и получает электронную почту через спутниковый телефон.

Должен сказать, что в тот момент, когда я увидел “Занми Ласанте” в этой маленькой деревне Канжи, которая казалась мне краем света, я почувствовал прикосновение чуда. Ведь Канжи расположена в беднейшем регионе беднейшей страны Западного полушария. Я знал, что в Гаити доход на душу населения около одного доллара США в день, а на Центральном плато и того меньше. Страна потеряла большую часть своих лесов и значительную часть почвы. Медицинская статистика – самая плохая в западном мире. И вот здесь, в самом нищем, больном и голодном районе Гаити, стояла эта чудесная окруженная стеной крепость – “Занми Ласанте”. Я бы вполне поверил, если бы мне сказали, что ее доставил сюда космический корабль.