– Так ты… – я нахмурилась. – Откуда ты знаешь?

– Просто знаю. Тут несложно было, это рядом всё… – замялся блондин. – Но я не всё просчитал… Поверь, в следующий раз…

– Следующий раз?! – взорвалась я. – Такое здесь постоянно?!

– Ну… не совсем такое… – смутился блондин. – Если б я знал!..

Глаза у него в панике бегали от осознания произошедшего, а в помещении вдруг потемнело и стало прохладно.

Но я была не в том состоянии, чтобы вести переговоры. Стрелой промчалась мимо, на ходу сбрасывая дождевик.

Уже в комнате стянула джинсы и кофту, досуха вытерлась полотенцем и надела сухие штаны и свитер. Не мешкая, сгребла пожитки в сумку и вылетела обратно.

– Я сваливаю! Следующего раза не будет!

Тут парень, нервно мерявший комнату шагами, очнулся и бросился наперехват. Пока я надевала веллингтоны, он встал на дверях, и лицо его выражало едва не ужас.

– Нет! Нет, ты не можешь! – замотал головой Локлайт.

– Ещё как могу! Вот она я, и я сваливаю! Покеда! – я махнула рукой и пошла в обход.

– Нет! Нет-нет-нет, умоляю, Смотритель, не уходи! – взмолился он, обгоняя меня и снова становясь на пути. В синих глазах теперь плескалось ещё и поразительное в своей глубине отчаяние. – Айзи, прошу!

– И не проси, и не моли! – отрезала я, отодвигая его в сторону. – Ладно бы один раз, но если будет «следующий» и если здесь это норма, то ищи себе других! Теперь ясно, почему тут никто не задерживался!

– Айзи, послушай… Это ужасно, очень ужасно, но такого больше не будет! Я…

– Да как оно вообще может быть?! Ты открыл дверь в кладовку, а выпер меня на корабль в шторм!

– Я объясню, – живо отозвался парень, надеясь хоть как-то меня задержать. – Честное слово, я всё объясню, а ты тогда решай, оставаться или ехать. Я… – он сжал кулаки так, что те стали цвета белых стен маяка. На лице отразилась борьба, и, не будь я так взвинчена, очень удивилась бы тому, что всегда пребывающий в благом расположении духа Локлайт сейчас настолько взволнован. – Я не буду тебя удерживать. Только выслушай.

Я посмотрела на него, и на миг моя решимость дрогнула – от его вида, от почти физически ощутимого отчаяния.

Я уже хотела кивнуть, но в голове живо мелькнули попытки взобраться на палубу. Вспомнились паника, ужас и ощущение близкой смерти.

Вправленное плечо всё ещё болело.

– Иди на крен! – отмахнулась я и вышла.

Дождь на улице стал утихать, перешёл в морось.

Локлайт не следовал за мной. Я обозначила свою позицию, и он, обещавший не принуждать, держал слово. Если бы оглянулась, то наверняка увидела опущенные плечи и поникший взгляд, так несвойственные вечно уверенному в себе блондину.

Но я не оглядывалась.

Я разъярённо шла по размокшей тропинке, топая ногами и остервенело поправляя шлейку сумки, то и дело съезжающую вниз. Ветер гнал свинцовые тучи над головой, прокатывался по вереску волнами.

Пройдя метров двести, я увидела вдалеке небольшой городок с каменными и деревянными домами. Вечерело, зажигались огни, и хотя автостанции не было видно, но я знала, что она недалеко. И я вполне успевала на вечерний рейс отсюда.

В обычную городскую жизнь, далёкую от всего этого.

Никаких дверей кладовок, открывающихся на корабли, никакого шума волн по утрам и необъяснимых аномалий.

Что-то кольнуло в груди, словно спрашивая: «И это всё?..»

Я остановилась, бросила сумку на землю и закричала. Во весь голос.

Выкрикивая ужас, который испытала, и досаду, потому что знала, что не могу не вернуться. Знала, что даже если сяду на автобус, рано или поздно возьму обратный билет. Знала, что прибегу сюда хоть на своих двух за ответами, а если нет – это буду уже не я.

Дыхание закончилась, я набрала в грудь ещё больше воздуха, и… расплакалась.

Слишком много эмоций.

Когда ярость прошла, я вспомнила капитана, который не знал, как благодарить меня. Вспомнила, как увидела семьи некоторых матросов и пассажиров, тоже бывших в этом плавании и уже боявшихся больше не увидеть землю.

Даже Тони, имя которого я узнала лишь потом, всплыл в памяти – как он в порту на радостях обнял меня и сказал, что навечно в долгу.

Они жили благодаря тому, что Локлайт отправил меня туда. Благодаря тому, что я дала карту и зачитала инструкции, которые помогли им увидеть свет маяка и доплыть сюда. Благодаря тому, что вовремя оказалась на палубе и бросила верёвку.

Я рисковала одной своей жизнью, но как много вышло спасти!

Разве герои, о которых я так любила читать, не поступали также?..

Я села на сумку и продолжила плакать, видимо, пытаясь отдать миру всю ту воду, которую набрала за время шторма.

Дождь прекратился, а пальто, которое я накинула, даже укрыло меня от нового намокания. Вот только штаны проиграли неравный бой со стихией и частично покрылись тёмными пятнами.

Когда буря эмоций миновала, я выдохнула и ещё немного посидела, окружённая колышущимися волнами вереска и укрытая серым небом. Тупо смотрела вперёд и ничего не видела.

А ещё чувствовала, что уход отсюда будет самой большой ошибкой в моей жизни.

Я пробыла на маяке совсем недолго, но уже знала, что здесь – моё место.

И это, пожалуй, злило больше всего.

Протяжно вздохнув, я встала и поплелась обратно, на все лады ворча на Локлайта. Сумка тащилась сзади, но это меня уже мало заботило.

Посмотрев на обычно белоснежный маяк, я подумала, что сейчас он кажется грязно-серым, а его луч – тусклым, безжизненным.

Одна из причин, по которой я выбрала это место – его свет с первого взгляда показался мне особенным. Не таким механическим, как у обычных ламп, а… живым.

Но не сейчас.

Передо мной стоял поникший гигант, отягощённый печалью и наполненный пустотой.

Он даже выглядел меньше чем обычно. Брошенный, напуганный и одинокий.

Отогнав эти мысли – ну, как он мог за пару минут вот так измениться? – я прошла дальше.

Скрипнула половица – а я уверена, что входные ступени раньше не скрипели! – открылась дверь и я вошла внутрь.

Темно, как на дне морском.

– Локлайт?..

– Айзи!

Свет мигом загорелся, и маяк снова показался мне таким, как и прежде. Даже, возможно, чуть более ярким.

Блондин подбежал ко мне и раньше, чем я успела сообразить, взял сумку, снял мокрое пальто и всучил в руки чашку с чем-то согревающим.

Затем крепко обнял меня, чуть не расплескав её содержимое.

– Мой Смотритель вернулся! Ты не ушла! – сказал он с такой радостью в глазах,