— Пока нет, Эйбел.

— А я-то надеялся, что ваше решение будет мне подарком ко дню рождения.

— Эйбел, это очень серьезный вопрос. — Брин непроизвольно поискала глазами Райли и почувствовала себя неловко, когда вдруг наткнулась на взгляд голубых глаз, смотревших на нее из противоположного конца комнаты. Между черными бровями Райли пролегла хмурая складка. Райли перевел взгляд на Эйбела, потом снова посмотрел на нее. — Дайте мне время до завтра, обещаю, что утром обязательно сообщу ответ.

— Надеюсь, что это будет тот ответ, на который я рассчитываю. — Эйбел похлопал Брин по руке и отпустил ее. — Поговорим позже. — Он отошел и смешался с толпой гостей.

Кто-то включил стереосистему, взревела музыка, но голоса зазвучали еще громче. Вечеринка была в полном разгаре. «Может, начало получилось не самым удачным, но, к счастью, дальше все пошло хорошо», — удовлетворенно подумала Брин.

— Чудесно, Брин, ты превзошла саму себя. — Женщина, протиснувшаяся поближе к ней, была одета в атласное платье нефритового цвета. Брин узнала сотрудницу отдела продаж радиостанции.

— Спасибо.

— Как ты ухитрилась так здорово все организовать?

— И не спрашивай. — Брин поморщилась. — До последней минуты вечеринка грозила превратиться в катастрофу с заглавной буквы "К".

— Но видишь, как хорошо все обернулось. Пригласить барменом Джона Райли. — отличная мысль. Должно быть, у вас был очень дружественный развод. Как тебе удалось его уговорить?

— Наверное, я просто везучая.

Собеседница Брин была так увлечена, пожирая глазами Райли, что не почувствовала в ее голосе сарказма. Брин попыталась посмотреть на Райли беспристрастно, глазами другой женщины. Он был до того красив, что дух захватывало. Черные с проседью волосы подстрижены и уложены на самый что ни на есть щегольской манер, но при этом даже с модной прической он похож на мальчишку, а несколько непокорных прядей спадают на лоб, так и маня женщину коснуться их пальцами.

Худое, продолговатое лицо, которое отлично смотрится перед телекамерой в любом ракурсе. Упрямый подбородок, точеный нос, решительный рот с тонкими губами. Когда Райли улыбается, в углах рта явственно обозначаются две ямочки.

Глаза — такие голубые, что небу остается только позавидовать. «Когда ты на меня смотришь, я чувствую себя так, будто меня насилует ангел», — призналась как-то Брин в романтическую минуту. Тогда Райли ее не понял и принял ее слова за лесть, но другая женщина без труда поймет, что она имела в виду. Когда Райли смотрит на женщину своим особенным, интимным взглядом, его глаза пронизывают насквозь. Это похоже на вторжение, но самое нежное, самое восхитительное вторжение, какое только можно себе представить.

Райли высокого роста, но не долговязый; стройный, но не тощий, а мускулистый и крепкий. На его атлетической фигуре даже мешок из рогожи будет выглядеть как творение знаменитого модельера. Кажется, одежду и изобрели в расчете на такие тела, как у него. Впрочем, Райли прекрасно смотрится и без одежды: шесть футов четыре дюйма загорелого мужского тела, в нужных местах покрытого мягкими темными волосками. А при виде волос на его груди у любой женщины потекут слюнки.

И он это знает.

Пока Брин и ее собеседница разглядывали Райли, к тому подошел Стюарт и стал что-то говорить, сопровождая речь энергичной жестикуляцией. Райли что-то ответил, и, судя по всему, Стюарту его ответ не понравился. Организатор приема, уперев руки в бока, состроил уморительную гримасу. Райли обшаривал взглядом сборище гостей, пока его глаза не нашли Брин. Докричаться до нее сквозь шум было невозможно, руки у Райли были заняты, поэтому он вздернул подбородок и выразительно мотнул головой, подзывая Брин к себе.

Извинившись перед собеседницей, Брин стала протискиваться к бару.

— Что случилось?

— Спроси у него. — Райли кивнул на Стюарта.

— Ну? Так в чем дело?

— Один гость, — начал Стюарт, всем своим видом выражая крайнюю степень возмущения, — один ужасный, неотесанный грубиян из Оклахомы или еще какого-то столь же дикого места, пьет пиво. Представляешь, пиво!

— Стюарт, ближе к делу! — поторопила Брин.

— Он попросил у меня соленых орешков. Ты представляешь, орешков! Серьезно, он так и сказал! Я спросил у него, — Стюарт подчеркнул голосом последнее слово, вяло махнув рукой в сторону Райли, — есть ли у нас орешки, а он…

— А я велел ему держаться от меня подальше.

О Господи! Надо же было ухитриться нанять организатора, от которого одна сплошная головная боль!

— Кажется, у меня на кухне есть то, что ему нужно. Пойду принесу.

По сравнению с шумом и суетой в гостиной кухня напоминала тишиной и спокойствием церковь. Брин зашла в кладовку, зажгла там свет и принялась переставлять с места на место коробки с кукурузными хлопьями и печеньем, вспоминая, что вроде бы несколько дней назад ей попадалась на глаза банка с жареным кешью. На пол упала длинная тень.

— Потерпи минутку, Стюарт, сейчас я найду тебе орехи, они должны быть где-то здесь.

— Не сомневаюсь, что Стюарт будет рад это услышать.

— Райли!

Брин вскрикнула и обернулась на звук знакомого голоса — глубокого, бархатного. Не голос, а мечта звукооператора.

— Где Стюарт?

— Я оставил его вместо себя в баре. Думаю, ему по силам смешать шотландское виски с содовой.

Брин удивленно округлила глаза, ошелом-ленно наблюдая, как Райли берется за ручку и закрывает за своей спиной дверь кладовки. Кладовка была довольно просторная, но, оказавшись запертой в ней с Райли, Брин почувствовала, что стены как будто сдвинулись.

— Что ты делаешь?

— Запираю тебя.

— Но…

— Я по тебе скучал, Брин.

— Это просто…

— Я больше не намерен терять ни секунды: мне не терпится вспомнить, какова ты на вкус.

Рот Райли был голодным и требовательным, и Брин почувствовала это с первого поцелуя. Не было никакой прелюдии, никакого поддразнивания, никакого постепенного обольщения. Он не дал Брин времени воспротивиться или хотя бы подготовиться к атаке. Какое-то мгновение, один удар сердца, и вот уже его губы слились с ее губами. Горячие, властные, возбуждающие, настойчивые.

Брин разделилась надвое: рассудительная часть ее существа испуганно попятилась и в панике бежала, а другая часть, оставшись без защиты рассудка, с готовностью откликнулась на поцелуй. Вкус губ Райли, их жар и твердость были так знакомы. Брин окунулась в забытые ощущения, как человек закутывается в старый удобный халат. Ни один мужчина не умеет целоваться так, как Райли. О, как хорошо она помнит настойчивое давление его языка… Да, да, так, именно так. Она помнит эти резкие, глубокие толчки, эту его жадность, от которой кажется, что он умирает от желания. И эти легкие, как касание перышка, ласкающие прикосновения. И это медленное, чувственное отступление, и неторопливое скольжение вдоль ее зубов. И как он напоследок облизывает ее губы, это она тоже помнит.