почему у вас в почёте

Английский сплин…

«Частица байроновской тени…»

Частица байроновской тени

Его усталый жест

Осталось в мире Чайльд-Гарольдом

Закутавшись бродить…

Тревожно встретить ночь глухую

Двадцатый век

И в полосах дождя…

Стою бессмысленно ревную

Ко всем живущим я тебя…

«Что может быть интересного после двадцати……»

Что может быть интересного после двадцати…

Уже нельзя на улицах орать

Так чтобы все глазели — танцевать

Уже нельзя тебя за шею взяв…

Всё выступать и пить и обниматься

Прошла пора… Обязывает время

Ходить и скучным быть

И всё в стихи…

И в степи уводить грузовики…

«Кого винить что выбор этот сделан…»

Кого винить что выбор этот сделан

Давно нетерпеливыми руками

Я обнял тонкость твоей шеи белой

И отошёл тяжёлыми шагами

И страшно расставаться…

Слушай, слушай

Я испытал счастливые минуты

Когда ты ела и пила я видел

И улыбался зеркалу в глаза

Мы ведь с тобою вместе промотались

Мои неповторимые мгновенья

Мои дожди, мою святую грусть

Жизнь это может быть прикосновенье

И боль стесняющая грудь

«Когда жизнь испробована по-всякому…»

Когда жизнь испробована по-всякому

И отмечена множеством лиц

Когда устало и безразлично

Поймёшь что ничего уже не будет

Да и не было…

Ты только шёл к миражу

А он отодвигался в степи белые

И продолжался светить как абажур…

То женщиной он становился неразгаданной

И ждущей и жалеющей меня

А то желаньем славы и стихами

И колыханьем смутного огня…

Там на скале все ночи жгут костры

Какие-то туманные и ласковые

И обещают мне конец игры

И вой толпы и крики лебедей

«В бедной гостинице…»

В бедной гостинице

На бедном столе

Робко лежит твоё бедное письмо

Ты сообщаешь вполголоса мне

Что я б приехать мог…

И встают как светлые копья дождя

Как солома ветряных крыш

Твоя застенчивость, улыбка твоя

Твоя глубочайшая тишь…

Ты терпеливо меня подождёшь

Даже может быть год…

И с другими не пройдёшь

Под сводами тёмных ворот

«Я на серые скалы зелёной земли…»

Я на серые скалы зелёной земли

Взбирался кровавя руки…

Чтоб посмотреть с высоты

На наше дымное море…

На шхуну с грузом сигар…

На крест опечаленных мачт…

И на следы ваших чар

Женщина — мой палач

Это ради вас

В пористой чужой стране

Играю отчаянный вальс

На единственной целой струне

А пароходы растут

К берегу приближаясь

И пароходы ждут…

От самого провожания

Давно уже, так давно…

Мелькала в горсти вода…

И было совсем темно

И мерно дымили суда

И дни чужой болтовни

Ты руки ко мне не тяни

Всё ведь тоска… тоска

«Утром выйдя из кельи…»

Утром выйдя из кельи

Пропитанной запахом воска

И дымом сгоревших свечей

И телом отживших людей

Я — нищий увижу город…

Луну, что почти стушевалась

И голос далёкий далёкий

Который почти умолк

Судьба состоит из годов

Из дней и событий…

Просиженных в молчанье часов…

Лицо подперев рукой…

Из часов проведённых с друзьями

В пустой болтовне

И ещё когда твои руки

Тянутся долго ко мне…

Вот они дотянулись

И изогнуты плавно как лебеди

Лица моего коснулись

«Какая разница в каком я веке жил…»

Какая разница в каком я веке жил

Какие мимо проходили дни

Я всё равно тебя любил…

И удивлялся солнцу и песку

Но пыл прозрачных голубых созданий

Соборов и церквей высоко вверх

А я один, осталась ты меж зданий

С тобой чужой сутулый человек…

Я понимаю, что другие тоже

Имеют право на ласку и на боль…

Но почему их множества

Слоняются с тобой

«Где-то, где гавани имеют…»

Где-то, где гавани имеют

Странные названия

Из одних округленных губ…

Обитают мои желанья

Загорелые люди ворочают

Вёслами в синих баркасах

Все наши глухие пророчества

Одна тёмно-бурая масса

«Я буду чёрным чёрным нелюдимым…»

Я буду чёрным чёрным нелюдимым

И жизнь чужая — парус мчится мимо

Не соизволя даже замечать

Другие вдаль уйдут расправив плечи

Другие — здесь построят города

Я — всё смотрю и говорю о встрече

И жду её и не пойму — когда…

«Тревога, тревога, бесконечная тревога…»

Тревога, тревога, бесконечная тревога

За судьбу твою

Что если я окажусь, буду не в силах…

Охмелевшими пальцами

От тебя отказаться…

Что если я по примеру прошлых

Забыв про неустроенный быт

Обижу — сейчас так называют

Если кто-то с кем-то спит…

От этой ночи не сделалось жарко

Это только ещё один штрих…

К рисунку большого парка

И зарослей густых

А у тебя поломается многое

Холодная ледяная жизнь

Ничто не тронет, скажешь не трогай

Жив там кто-то или не жив…

«Осень жёлтая пора…»

Осень жёлтая пора

Тянущая туманно истолковывать

То, что было с тобой вчера

Происшествие в тусклой комнате

Тебе думается я слаб…

Ты считаешь что я на песок