И вот, этот день настал.

Но его просьба вызывает у меня лишь недоумение.

И злость.

– Представляешь, будет как в сказке…

На физиономии Антонова просыпается довольная улыбка.

– Они жили долго и счастливо и умерли в один день. В собственном автомобиле. От вредности.

Хмыкаю.

– От твоего монолога сквозит дешёвым российским «мылом». Знаешь, по телевизору показывают. С такими же плоскими шуточками.

– А ты у нас теперь – звезда сатиры?

Брови бывшего подлетают ввысь, а рот приоткрывается в зловредной усмешке.

Я сглатываю колкую шутку, устремляя взгляд в окно. Понимаю, что мы по-прежнему не можем найти общий язык, скрывая чувства за взаимными упрёками.

Но теперь мне не больно. Не должно быть больно, я ведь закалилась за эти пять лет. Перестала страдать, став сильной. Переросла эту зависимость – больную любовь к Никите.

И больше не хочу в этот омут.

– Ладно, говори, что тебе от меня нужно.

Хмуро произношу, выдыхая с ненавистью. Поднимаю ладони вверх в знак капитуляции.

Понимаю, что просто так он не отвяжется. Не выпустит меня на свободу.

– Отлично. Наконец-то ты включила мозг.

Кривится, пытаясь поддразнить меня лишний раз. Задеть за живое. Приоткрывает окно, впуская в салон автомобиля свежий вечерний воздух.

Оборачивается ко мне, сканируя спокойным взглядом.

– Слушай, вот какое дело…

Вероника

*****

– Короче, Вероника, дело обстоит так, что я собирался сегодня подписать выгодный контракт со своими японскими партнёрами. Но они сделали шаг назад. Затормозили сделку по одной, совершенно идиотской причине.

– Ты о чём?

Решаю вести себя спокойно. Не опускаться до уровня его истеричной пассии, с которой мне довелось познакомиться. Быть выше всего этого.

– У японцев очень развиты семейные ценности. В общем, в их понимании, мужчина со статусом холостяка – абсолютно надежный партнёр, не заслуживающий доверия и контракта.

– Да, я бы тоже не доверяла тебе, но совсем по-другому поводу.

Выплёвываю ядовитую фразу, продолжая пялиться в окно. Чувствую, как напряжение в автомобиле нарастает, звеня в воздухе какой-то наэлектризованной энергетикой.

Сжимаю подлокотник кресла побелевшими пальцами.

– В общем, ты должна ко мне вернуться.

Он говорит это совершенно спокойным тоном, буднично, как будто каждый день делает подобные предложения. Я же открываю рот как выброшенная на берег рыба, не зная, как похлеще ответить этому наглецу. Перевожу дыхание.

Рычу, вскидывая подбородок вверх.

– Кажется, Регина будет против. Попроси её – вы отлично смотритесь вместе, просто образцовая пара!

– Ты ревнуешь, мышка?

С издевкой спрашивает он и подмигивает. Заставляет меня вспыхнуть от возмущения. Замолчать, пока он не выстроил себе эту стройную теорию в воспалённом мозгу.

– Регина хороша только в постели.

Медленно произносит, наблюдая за моей реакцией. Вглядывается в глаза, ловя больной дёрганый взгляд.

Опускаю взор.

Он снова хотел задеть меня, показать, что даже в интимной сфере у него всё в порядке. Что, несмотря на наш брак, он спокойно заводит романы, не вспоминая о семейных ценностях.

Конечно, я уверена, что он не жил монахом всё это время и не хранил мне верность, завязав всё пониже ремня брюк на тугой узел. Но я, как идиотка, продолжала не подпускать к себе мужчин. Яростно пахала, создавая свой цветочный бизнес с нуля, не размениваясь на личную жизнь.

Может быть, поэтому у меня за пять лет было от силы всего несколько свиданий, по исходу которых я предпочитала не перезванивать назойливым поклонникам. Понимала, что это – не те люди.

Но об этом Антонову знать совершенно необязательно.

– Ты слышишь меня, Вероника?

Никита щёлкает пальцами у моего лица, вырывая из пучины воспоминаний. Продолжает говорить, как ни в чём не бывало.

– На мою жену она не тянет. Во-первых, Регина очень ревнивая и взбалмошная – одному Богу известно, что она сможет натворить в следующий момент. А во-вторых, дорогая моя, именно твои данные стоят в моём штампе о браке.

– Что за бред, Антонов? Кто будет проверять свой паспорт, и сверять его с моим?

Прищуриваюсь, отбивая подачу.

– Поверь мне, японские юристы ещё более дотошные, чем наши. Особенно, когда дело касается денег. Так что мне нужна именно ты.

– Засунь себе эту идею подальше и поглубже! Я подаю на развод!

– Да ладно, мышка.

Он хмыкает, продолжая удерживать меня за руку. Сканирует ядовитым рентгеновским взглядом, от которого всё в душе переворачивается вверх дном, сплющиваясь в мерзкий комок.

– Подумай хорошенько, я отблагодарю. Что ты там хотела? Свой бизнес, цветочный магазинчик? Сделаю.

– Спасибо, у меня он уже есть.

– Твой обветшалый киоск того и гляди развалится от дуновения ветерка, а я предлагаю тебе во владение серьёзное помещение. Оплачу все расходы, куплю кучу шмоток и драгоценностей, которые потом останутся тебе.

– Ты меня совсем не знаешь, да, Антонов?

Меня трясёт от этих неприятных слов, как будто Никита собирается купить меня как куклу, выставленную в витрине магазина. Накидывает цену, чтобы у меня не было сил отказаться от этой безумной затеи.

Ищет слабые места.

Ведь я никогда не давала повода усомниться в себе. Ушла от него ни с чем, забрав только личные вещи. Выкарабкивалась из ямы самостоятельно.

– Я помню, что ты гордая, мышка. Но у каждого есть своя цена. Назови – и ты её получишь.

– Мне ничего не нужно.

Отчаянно подцепляю в последней попытке ледяными пальцами ручку двери и она, к моему удивлению, неожиданно распахивается. Прохладный вечерний воздух врывается в салон. Ввинчивается в лёгкие ароматом свободы.

– Прощай, Антонов. Я пришлю к тебе своего адвоката. Подпишем бумаги на развод.

Стучу каблучками по асфальту, сцепливая зубы. Стараюсь не оборачиваться. Ощущаю обжигающий мужской взгляд на своей заднице.

Бывший муж опускает стекло, догоняя меня своим бархатным голосом. Оставляет последнее слово за собой. Сердце делает сальто, обрушиваясь в пятки.

– Я заеду завтра за ответом, Вероника. Тебе сутки на размышление.

Откупориваю бутылку розового игристого вина, наливая прохладную жидкость в высокий бокал. Она пенится, бежит по стенке, искрясь и переливаясь, словно играя с моим воображением.