Каин вышел под свет фонариков и, глядя только на меня, потребовал:

— Уже полночь. Идем.

— И что с того? Не будь тираном! Мы еще не наговорились, — возмутилась лисичка, пытаясь не подать вида, что ей неуютно в компании моего супруга.

Пришлось пояснить:

— Наступил новый день. Сегодня очередь Каина за мной ухаживать. У нас что-то типа… расписания.

— Как, кхм, романтично!

В голосе моей подруги послышалось откровенное веселье. Можно понять. Я и сама не любила механичность в отношениях, уж больно отдавало Замятинскими «Мы» и сексом по талончикам. Но такой подход мгновенно убрал большую часть конфликтов между супругами. Каждый получал целый день внимания.

И свой день Каин старался использовать по максимуму.

Распрощавшись с пьяненькой, смешно икающей Милевой и Лирой, которая явно жаждала продолжения вечеринки, поспешила к дракону. Нам всем влетит, если кто-то узнает, что здесь был мужчина.

«Не узнают»

Рывок. В лицо ударил теплый ветер, заставив на миг зажмуриться — а когда я открыла глаза, мы уже были на крыше какого-то здания. На лицо Каина падали тени, обостряя и без того резкие черты лица. Я снова отрешенно подумала: «Какой же он смертельно-привлекательный…»

Нет, то была не мягкая красота Кориандра, не утонченность Аттиса или идеальные пропорции Шиана, являвшегося лучшим представителем тигриной породы. Мой дракон был росчерком чернил на белом полотне жизни. Он подавлял. Оставлял след везде, где ступал.

И мне в какой-то момент стало это нравиться.

— Постой! — опомнилась я, видя, что Каин смотрит в сторону леса. — Харрук… Мы забыли предупредить Харрука. Вертай назад, я должна предупредить, что ухожу с тобой.

— Ничего с ним не будет.

Он чуть скривился, не желая тратить драгоценные секунды на какую-то объяснительную. Но спорить не стал. Вот они — труды женского воспитания, даже упертый дракон становится… человеком.

Волк, как я и предполагала, оказался в компании императора. Аттис обернулся при нашем появлении и обрадовано воскликнул:

— София, хорошо, что вы вернулись. Раз вы здесь, хочу попросить об одолжении…

— Денег не дам, — брякнула я машинально.

Дурацкая привычка. Блин, дети — вы меня подставляете!

— Что?

— Что?

Аттис моргнул и продолжил чуть менее уверенно:

— Я хотел бы, чтобы вы с моим братом лично присутствовали на встрече и переговорах с послами мира из других стран. Нам надо развеять некоторые слухи, распущенные — без всякого сомнения — врагами империи.

Уже догадываюсь, о чем идет речь. Иногда мне кажется, что альраута больше заняться нечем, кроме как сплетни по окрестностям разносить. Хотя интернета тут нет, а это прекрасная альтернатива развлечениям.

— Мы должны показать, что драконы едины. Что между нами нет размолвок. Если позволите, я пришлю вам порадные одеяния вместе с перечнем обязанностей и особенностями иноземного этикета?

Без слов считав мое согласие, Аттис с облегчением вздохнул. А Харрук с понимающим видом протянул:

— Этот ящер опять тебя в свое гнездо утащить хочет?

— Не твое дело, — спокойно отрезал Каин, вновь поднимая меня на руки. Пока они обменивались любезными взглядами, за которыми прекрасно читались пожелания совершить ритуальное сеппуку ржавыми ножницами, я бодро улыбнулась императору:

— Видите, как вам повезло? А могли бы стать частью этого дурдома!

Я больше не боялась Пустот. Они и раньше вызывали у меня больше интереса, чем страха, ну а теперь прогулки по местам с кровожадными растениями и дикими животными стали приятной рутиной. Находившийся рядом зверь был страшнее любого порождения леса.

— Не торопись ты так… Тьфу! Мушку проглотила, — пожаловалась я, лежа на руках у стремительно скользящего между деревьев Каина. В половинчатой форме он легко преодолевал овраги и крупные валуны, оставляя позади внушительный продолговатый след от хвоста.

«Общайся мысленно»

— Не хочу. Тебе надо развивать речевой аппарат.

«Тогда… приятного аппетита»

Ах он еще и язвит!

Вот обижусь и не буду с тобой тискаться, с сарказмом своим обжимайся, юморист. Вместо ответа дракон нежно потерся о мою макушку подбородком, игнорируя попытки увернуться. И я мгновенно оттаяла.

На небе светила убывающая луна. Самая обычная, бледно-песочная и очень большая. Конечно, у нее было свое название, но за неимением свободного времени мне никак не удавалось его выяснить.

Вскоре мы добрались до дерева, где находилось старое убежище Каина. Теперь здесь было гораздо чище, а еще появилась нормальная кровать и даже подобие японской ванны, изготовленное из гладкого, как стекло, дерева оссу. Хотя сейчас, в темноте их фиг найдешь. Ничего не видно.

Я вспомнила, как впервые тут оказалась.

Раненная и напуганная.

Дракон все время ходил нагишом, демонстрируя красоту сильного поджарого тела. А потом мы лежали вместе на выстеленном шкурой полу, разгоряченные, утратившие контроль, и терлись друг о друга с неистовой силой.

От одних воспоминаний становилось жарко.

Тут виска коснулись сухие губы. Бретели лёгкой туники поползли по плечам. Каин не терял зря времени, уже избавившись от остатков одежды и собираясь провернуть то же самое со мной. Ловко вывернулась из жадных рук и попросила:

— Не торопись. Я хочу насладиться уединением, мы так редко бываем одни.

— Нет.

Я не могла различить его лица, но уловила нотки нетерпения в усмехающемся голосе. Снова прикосновение — теперь к животу. Узкая прохладная ладонь привычно разогнала кровь и заставила потянуться навстречу.

— Нет, — шепнула тьма, даря поцелуй. — Довольно ожиданий. Я не отпущу тебя, пока мы не оглушим Пустоты звуками любви.

— Долго же орать придется.

От смущения из меня вечно лезли дурацие каламбуры. К счастью, решительность Каина не могло поколебать ничего, даже неуместный юмор. Он шел с уверенностью тарана: обхватил ладонью горло, повернул к себе спиной и притянул вплотную. Сдернул мою тунику одним движением, аккуратно и резко.

Шелковистая ткань упала к ступням, и я задохнулась от пронзительного чувства уязвимости своего обнаженного тела. Рядом с драконом оно казалось таким слабым. Мягким. Податливым.

«Сладким» — в тон отозвалась тьма, невесомо скользя по покрывшейся мурашками коже. Меня словно обвивали невидимые сети…

А ведь мы никогда не делали этого без света. Мне нравилось видеть своего любимого, считывать каждую эмоцию на лице. Теперь же я не могла полагаться на зрение и была полностью ведома. Уязвима.