– Ну, вот вам и причина высокой температуры, что ж… – проговорила Настя, вынимая из ушей стетоскоп. – Легкие чистые, горлышко в порядке… Остальное – реакция организма на стресс. Плюс длительный плач и нервное перенапряжение. Поспит, и все пройдет. Детский нурофен у вас есть?

– Нет… Я ж говорю, они у меня не болеют… Но я в аптеку сбегаю, у нас дежурная аптека недалеко!

– Что ж, давайте. А я пока с детьми побуду. Не волнуйтесь так, Валентин. На вас же лица нет.

– Да я как-то испугался… Спасибо вам, Настя, что приехали. Даже не знаю, как вас еще благодарить.

– А мне «спасибо» достаточно… Рада была помочь. Ну, идите же в аптеку, Валентин… А я пока девочкам книжку почитаю. Какую вы книжку читать любите, девочки?

– Папа нам сейчас про Муми-тролля читает… – тихо объяснила Оля, застеснявшись.

– О, так отличная книжка! Я, когда маленькая была, тоже ее очень любила! Давай, Оль, тащи книжку сюда, будем читать…

Поля заснула, не дождавшись отца. Настя закрыла книжку, протянула руку, погладила Олю по голове, улыбнулась:

– Больше читать не будем, чтобы Полю не разбудить, ладно?

– Ладно… – покладисто согласилась Оля и тут же взгромоздилась к ней на колени, прижалась худеньким тельцем, проговорила тихо: – Какая ты хорошая, тетя… И пахнет от тебя вкусно… Как от нашей мамы… У нас с Полей ведь нет мамы, ты знаешь?

– Да, малышка, знаю… И ты тоже хорошая. И пахнет от тебя вкусно. И сестренка твоя тоже хорошая, хоть и драчунья… Давай я тебя спать уложу? Вон глазки уже слипаются…

– А ты не уйдешь?

– Нет, я не уйду… Я папу дождусь. Обязательно.

– Тебя Настей зовут, да? Я слышала, как папа тебя Настей назвал…

– Правильно. Настей.

– А у нас в садике в группе целых три Насти есть… Представляешь?

– Да ты что? Надо же…

– Ну да… И все они страшные воображалы. Зато мы с Полей лучше всех разговариваем, вот! Мы даже букву «р» хорошо произносим! Воспитательница нас хвалит всегда. И еще она говорит, что мы очень развитые.

– Да уж… Для своих четырех лет – даже очень…

– А ты откуда знаешь, что нам с Полей четыре года?

– Так папа сказал… А вот и он идет, слышишь, дверь хлопнула?

– Слышу… Только ты не уходи все равно… Ты же обещала меня спать уложить!

– Так пойдем… Ложись давай… А я рядом посижу, хорошо?

– А песенку споешь?

– Песенку? Ну ладно, я попробую…

Тут же память услужливо подкинула ей и песенку, под которую сама когда-то засыпала. Про того самого серого волчка, который должен обязательно укусить за бочок. И кто ее только придумал, такую песенку? Страшно же… Помнится, в детстве она всегда представляла, как волчок подкрадывается и хватает ее острыми зубами за бочок!

Об этом, смеясь, и сообщила Валентину, когда вышла на кухню. Проговорила довольно легко:

– Надо же, какие ужасы в этой колыбельной запрограммированы! Почему волчок обязательно должен укусить бедного засыпающего ребенка?

Валентин засмеялся, наливая ей в чашку чай. Ответил весело:

– А я не помню из детства никаких колыбельных, не сохранились в памяти… Вот Лиза много колыбельных песенок знала, это да. А я им больше современный эстрадный репертуар исполняю, прекрасно под него засыпают. Особенно вот под это – «самый лучший день приходил вчера»… Лиза очень любила этого исполнителя, все его песни знала…

– Лиза – это мама девочек, да? – осторожно уточнила Настя.

Он только кивнул грустно. Можно было и не уточнять, и без того понятно.

– Как быстро ее скрутило, я даже и не понял ничего… Вот так живешь и думаешь: это все у других бывает, а тебя никогда не коснется. Что онкология только у пожилых бывает…

– К сожалению, нет… – Настя тяжело вздохнула. – Эта коварная штука ни с кем и ни с чем не считается, у нее свой жестокий выбор. Понимаю, как вам трудно было… И очень сочувствую…

– Да, трудно. Но не будем о грустном… Вы пейте чай, Настя, остынет! Как вам мои девчонки? Не устали от них?

– Да что вы… У вас замечательные дети. Очень развитые, умненькие.

– Да, это все Лиза… Она много в них вкладывала. Они уже и читать умеют, между прочим! – произнес Валентин горделиво. – А как рисуют, вы бы видели! И танцевать любят… Воспитательница говорит, у них способности к танцу, надо бы их в балетной школе показать… А я как-то сомневаюсь насчет балета, если честно. Это же такая нагрузка! Они там пашут, как рабы на галерах! Жалко как-то… А вы что на этот счет думаете, Настя? Может, я ошибаюсь и не стоит сомневаться? Вдруг у них и впрямь врожденный талант, а я его в землю зарою? Вдруг они вырастут и мне не простят?

– Ну, не знаю… – произнесла она глубокомысленно. – Мне тоже как-то жалко… Это ведь еще от характера зависит… Видите, как Полечка на стресс прореагировала? А там вечный стресс, нервные и физические перегрузки… Не знаю, правда. Можно ведь и альтернативу балету найти, если на то пошло.

– Так вот и я том же! Как хорошо, что вы меня поддержали! А то я все сомневался… Слушайте, Настя! А давайте на «ты» перейдем, а?

– Давайте… Я с удовольствием, да…

С этого перехода на «ты» все и покатилось в ту самую сторону, в которую надо было. Вернее, которую она для себя сразу определила. Имя ей было – любовь…

С каждым днем она понимала, что не ошиблась. Что Валентин – ее мужчина. Хотя особого времени на раздумья не было. Как-то незаметно она уместилась в жизнь своего избранника, ненавязчиво старалась помочь, тщательно контролируя эту самую ненавязчивость. То девчонок из сада заберет, то холодильник заполнит продуктами, то ужин приготовит… Конечно, тут был хитрый расчет с ее стороны, который, как говорится, у каждого плута имеется. Но разве ее плутом в этой ситуации назовешь? Когда плутовство есть, там любви нет. А она любила. Еще как любила. И девчонки, Оля с Полей, вполне уютно в эту любовь вместились. Признали ее, приняли. Дети ж чувствуют, когда к ним с душой относятся, когда им не лгут.

Однажды, когда она уходила домой, Оля вдруг вцепилась в нее, расплакалась: «Не уходи, не надо, не отпущу! Я хочу, чтобы ты с нами осталась!» Валентин взял плачущую дочку на руки, прижал к себе, а на нее посмотрел так, что ей показалось, тоже сейчас заплачет – не уходи, не надо, не отпущу…

Конечно, это было преувеличением с ее стороны. Желанным преувеличением. Вовсе Валентин плакать не собирался, мужчины ведь не плачут. Зато слова его прозвучали почти музыкой для нее:

– И правда, Насть… Может, останешься? Хотя тебе самой решать, конечно… Я не настаиваю…

Самой решать! Господи, да она давно уже все решила! Только не надо в этот момент сообщать об этом с бурной радостью, чтобы его не смущать. Легче надо, как будто все само собой произошло, как будто она и не поняла сути его предложения. Плута иногда тоже надо включать. Не для себя, а для Валентина. Чтобы он не чувствовал неловкости момента.