После овощного, с изрядно потяжелевшей корзинкой, Анна Сергеевна отправилась в кондитерский отдел. Как и в мясном, и в овощном, прилавок ломился от товаров. Анна Сергеевна прилипла к витрине, как провинившийся ребенок, которого оставили без сладкого. Подсчитав в уме то, что должно было остаться в ее кошельке, она очень обрадовалась, потому что могла себе позволить купить четыре пирожных под названием «Глазированная фруктовая полоска», после чего у нее, похоже, останется еще и на помаду.

Отдел с косметикой и сопутствующими товарами был мелковат. Анна Сергеевна это сразу одобрила: в нем мало кто задерживался. Наверно, только такие же, как она, которым некогда бежать в фирменные магазины с большим выбором. Анна Сергеевна вытащила из кармана огрызок губной помады и принялась искать похожий оттенок. Продавщица, обрадовавшись покупательнице, выложила на прилавок две крутящиеся подставочки с образцами помады от 100 до 500 рублей. Анна Сергеевна, как и в мясном отделе, отрицательно помотала головой, показала на мятую картонную коробку с дешевой тайваньской помадой, стоящую у кассы. Лицо продавщицы, как и у коллеги из мясного, брезгливо скривилось. Она шлепнула перед Анной Сергеевной коробку и, скрестив руки на груди, сочувственно наблюдала, как та выбирала помаду.

Из универсама Анна Сергеевна выскочила с двумя старыми пакетами из магазина «Пятерочка», в которых лежали стопки тетрадей, и новым, глянцево нарядным – с продуктами. В автобус, который шел в сторону ее дома, отягощенная тяжелой ношей Анна Сергеевна еле забралась. Пристроившись со своими многочисленными пакетами возле водительской кабины, она, отдыхая, закрыла глаза.

После щей из свежей капусты, риса с мясом, которое Анна Сергеевна достала из бульона и смолола в мясорубке, а также «Глазированной фруктовой полоски» Анатолий даже не стал смотреть телевизор. Он по своей привычке сладко потянулся, сыто крякнул и завалился в супружескую постель с газетой, под которой моментально и заснул.

Анна Сергеевна, прошмыгнув в спальню во втором часу ночи, убрала с лица мужа «Санкт-Петербургские ведомости», стащила с него тренировочные штаны, заботливо укутала одеялом и поставила будильник на половину шестого утра. На десять последних тетрадей у нее не хватило сил.

Наутро улицу опять замело. Анна Сергеевна порадовалась, что не купилась на вчерашнюю оттепель и не надела вместо дубленки осеннее стеганое пальто. После легкой эйфории по этому поводу ей пришлось тут же огорчиться, поскольку приятельниц на остановке почему-то не оказалось. А кому, кроме них, интересен ее новый зеленый пакет из универсама «Рядом с домом»? В то время как Анна Сергеевна еще озиралась по сторонам, к остановке без всякого опоздания подошел автобус, в котором даже оказались свободные места. Анна Сергеевна, огорченно вздохнув, забралась в салон и плюхнулась на сиденье, задев новым зеленым пакетом сидящего у окна мужчину. Чертыхнувшись, он посмотрел на Анну Сергеевну.

– Доброе утро! – радостно поприветствовала его она, ибо соседом оказался тот же самый мужчина, которые вчера вез на коленях ее пакеты с тетрадями. – Вы уж извините… Тяжело, знаете ли…

Мужчина, покосившись на ее необъятную ручную кладь, раздраженно пожал плечами, сквозь зубы поздоровался и опять отвернулся к окну.

На крыльце школы Анну Сергеевну ждал совершенно занесенный снегом Андрей Вахрамеев, ее ученик и вечная головная боль. Вахрамеев всеми фибрами своей четырнадцатилетней души ненавидел школу и учителей и потому вдохновенно гадил им, как только мог. Вчера он практически подрался с учителем физики Олегом Михайловичем, после чего физик заявил директору, что в недрах школы может находиться только один из них: либо он, либо Вахрамеев, а одновременно – ни-ни. После разговора с директором Анна Сергеевна, затащив строптивого ученика в свой кабинет, прижала его профессиональным приемом под названием «локтем к доске» и заявила, что объявляет ему самую лютую войну до тех пор, пока он не перестанет издеваться над учителями.

– Ну и чего вы мне сделаете-то? – нагло ухмыльнулся Вахрамеев, несмотря на то что все-таки признавал за классной руководительницей кое-какие права.

– Все! Ты меня достал, Андрюш-ш-ша, – змеей прошипела ему в лицо Анна Сергеевна. – Ты утверждаешь, что ненавидишь школу! Так я тебя из нее не выпущу! У меня два предмета: русский и литература. Этого хватит, чтобы бесконечно оставлять тебя на второй год! Я тебя сгною в школе, Вахрамеев!

– Не сгноите, – с кривой усмешкой ответил Андрей. – На второй год оставляют с тремя двойками.

– Грамотный, да? – Анна Сергеевна сатанински улыбнулась. – Все-то ты знаешь, Вахрамеев! А математика! Забыл Лидию Гавриловну? Ай, нехорошо!

При упоминании решительной математички лицо Вахрамеева моментально сделалось испуганным. Довольная произведенным эффектом, Анна Сергеевна убрала локоть от его груди и, нежно улыбнувшись, сказала:

– Вижу, вспомнил! Иди, Андрюшенька. Ты пока свободен.

И вот сегодня этот самый Вахрамеев зачем-то ждал ее на крыльце школы.

– Ансергевна! Здрась! – при виде классной руководительницы зычно прокричал он, яростно отплевываясь от снега. – Я это… я предлагаю… зарыть топор войны!

– Надо же, как ты изысканно выражаешься! – восхитилась Анна Сергеевна. – Вот ведь можешь, Вахрамеев, когда захочешь.

– Ну так как… вы не против? – проигнорировал он ее иронию.

Анна Сергеевна обреченно вздохнула и ответила:

– Попробуем… только, смотри мне, если что – я быстренько отрою его обратно!

Вахрамеев счастливо и неожиданно красиво улыбнулся, взял у учительницы тяжелый пакет, и они бок о бок прошли через широкий дверной проем. В вестибюле школы Вахрамеев сказал:

– Ансергевна! Вас вчера какой-то мужик спрашивал.

– И что? – испуганно спросила она.

– Ничего. Просил передать, что если не дождется вас, то завтра еще придет, ну… то есть… уже сегодня.

– И что? – опять спросила Анна Сергеевна.

– Ничего. Он просил – я передал. Куда волочь пакет-то? Тяжеленный, гад…

– Отнеси, Андрюша, к моему кабинету, пожалуйста. Я сейчас приду.

Вахрамеев согласно кивнул, сдернул куртку, сунул ее своему однокласснику, чтобы тот сдал в гардероб, и потащил пакет на третий этаж. Анна Сергеевна с потерянным лицом остолбенела у дверей, мешая всем проходить в вестибюль.

…Ей тогда было двадцать два года. Она только что окончила Ленинградский педагогический институт имени Герцена. Анне Сергеевне, которая приехала поступать в институт из одного из заштатных городков под смешным названием Козьмолов, после его окончания несказанно повезло: ее распределили не в такой же медвежий угол, как родной Козьмолов, а в одну из очень неплохих ленинградских школ. В медвежьи углы направили несчастных ленинградцев, которые не имели связей для того, чтобы остаться работать в северной столице. В день своего первого Первого сентября, который она встречала уже как учительница русского языка и литературы, Анна Сергеевна ехала в школу на троллейбусе, стоя на его задней площадке. Комната, которую они снимали на пару еще с одной выпускницей ЛПИ имени Герцена, находилась у троллейбусного кольца. Для тех, кто отправляется на работу в час пик, это очень удобно – севшие в троллейбус на конечной остановке оказывались в салоне первыми. Анна тоже имела возможность сесть на сиденье, но не сделала этого, потому что очень не хотела помять надетый специально по случаю Первого сентября строгий учительский костюм темно-синего цвета, который освежала нарядная белая блузка.