Прикладываю все усилия, чтобы не смотреть в его сторону, сажусь в другом конце аудитории, на первый ряд, и достаю тетрадь для конспектов. Внутри меня с каждой секундой нарастает паника. Я знаю: он до сих пор за мной наблюдает, и он готов сорваться с места и разорвать меня на кусочки.

Когда начинается лекция, мне удается немного отвлечься, но я никак не могу успокоить бешеный пульс. Вместо того, чтобы записывать за преподавателем лекцию, я копаюсь в себе, силясь понять, откуда во мне такой страх? И дело ведь далеко не в Адаме. В этом городе я совершенно одна: ни знакомых, ни друзей, мне не с кем поговорить, поделиться своими переживаниями, получить моральную поддержку, и если со мной что-то случится, меня некому будет искать. Время перестает существовать, я не могу сконцентрироваться на словах профессора, не могу думать ни о чем, кроме как о желании поскорее вернуться домой.

Когда тревога превращается в паранойю, я поворачиваюсь в сторону, где сидит Адам, и страх уходит так же внезапно, как и появился. Парень играет в телефоне, а на его лице играет улыбка. Я вздыхаю от облегчения, задерживая взгляд на юноше, который сейчас выглядит, как все обычные студенты.

Разве он умеет чему-то радоваться?

– На сегодня все, – говорит Миссис Вуд.

Моему разочарованию нет предела. Я ничего не успела записать. Все свое школьное время мне так хотелось поскорее начать изучать философию, и в первый же день ожидание не совпало с реальностью, впечатление было испорчено. Я даже имя преподавателя не запомнила, пока не прочитала на его доске. Мой первый день в университете испортил этот проклятый Адам Кинг!

Раздосадованная и немного злая, я собираю учебники в сумку и выхожу из аудитории, но как только поворачиваю по коридору, чьи-то сильные руки хватают меня. Передо мной сверкает пара бездонных глаз, наполненных холодом и тьмой. От обычного улыбчивого парня, которого я видела пять минут назад, не осталось и следа. Адам силой припечатывает меня к стене, и я больно ударяюсь затылком, отчего голова начинает кружиться.

Адам стоит так близко, что я чувствую его тепло. В нос ударяет сладкий перцовый аромат мужского одеколона. Парень всем телом прижимает меня к стене. Его лицо приближается, Адам слегка касается губами моей мочки уха, обжигая своим дыханием. Внутри все скручивается от страха, и я цепенею в его руках, способных в любую секунду свернуть мне шею.

– Слушай сюда, Мать Тереза, – рычит мне на ухо Адам с притворной сладостью в голосе. – Не лезь туда, куда не надо, иначе я оторву твой поганый язычок.

Мне кажется, я сейчас заплачу, сердце готово выпрыгнуть из груди, а ноги становятся ватными. Адам отстраняется, и его холодные ладони ложатся мне на шею. Он заглядывает мне в глаза. На лице Демона появляется зловещая ухмылка.

– Тебе все ясно?

Я не могу пошевелиться, собираю себя по кусочкам, в то время как мои эмоции полностью захватывают власть над телом. Он проводит пальцем по моей щеке и широко улыбается.

– Будь хорошей девочкой, ты же хочешь узнать, что случилось с твоей матерью, Эмили?

Его слова загоняют меня в ступор. Я стою как статуя и хлопаю глазами. Страх испаряется, а в душе загорается маленький лучик надежды. Адам Кинг прикусывает губу и уходит прочь, а я остаюсь на месте, понимая, что вот-вот разревусь.

Во всем мире не найдется слов, чтобы объяснить, в каком подавленном состоянии я прихожу домой. Меня настолько сильно бьет дрожь, что это больше похоже на конвульсии. Руки трясутся так, что я проливаю стакан воды на столешницу, а в горле застревает ком, который невозможно проглотить.

Ни один человек на Земле не вызывает во мне такого ужаса, как Адам Кинг. Его слова, его голос и взгляд до сих пор будоражат сознание. Мой живот скручивает от отвращения и страха, я бегу в свою комнату, ложусь под одеяло, сворачиваясь клубочком. Мне кажется, что весь мир настроен против меня, а судьба смеется, подбрасывая в мою жизнь таких людей как Адам, по-видимому, считая, что я недостаточно настрадалась.

Проходит какое-то время, и дрожь отступает, а на смену ей приходит апатия. Откуда он знает о моей матери? Подслушал ли он разговор с мистером Блэком и теперь пытается меня шантажировать?

«Он же блефует, Эм», – говорит мне здравый смысл, но что-то внутри подсказывает, что в его серых от злости глазах не было ни капли лжи.

Я сажусь на кровать и осматриваю комнату.

– Здесь ничего не изменилось, – говорю я вслух, и меня осеняет.

Ну конечно! Бабушка никогда не выкидывала старые вещи, а когда мама уезжала в Лос-Анджелес, кроме меня и предметов первой необходимости, она ничего не взяла. В спешке мама накидала одежды в чемодан, собрала меня и уехала. Будто бежала от чего-то…

Я подхожу к серванту и открываю первый ящик: старые тетради, ручки и фотографии с друзьями, которые я видела сотню раз. Должно быть что-то еще. Выворачиваю ящики и наконец нахожу небольшую железную коробку из-под печенья.

Открываю крышку и вижу стопку писем с пожелтевшей от времени бумагой. Адресата на конвертах нет, и я решаю прочитать содержимое, аккуратно разворачивая потертые листы.

Листок бумаги вздрагивает в моих пальцах.

Моя мама выходила замуж? Не может быть! Она никогда не рассказывала мне об этом, а бабушка всегда шутила, что мама была замужем, но только за работой. Неужели у нее был роман, да еще сразу с двумя мужчинами? Выходит, у меня два потенциальных отца, и, возможно, сейчас они проживают в этом городе.

Я открываю следующее письмо.

Вместе с письмами в коробочке лежат документы с заключением врача и положительные результаты анализов на беременность. Я снова копаюсь в комоде, но больше ничего не нахожу.