При их появлении Кристофер поднялся с места.

– Рад вас видеть, Мег и Кейт, – приветливо поздоровался он. – Входите и садитесь.

– Не смеем, милорд, – ответила за обеих скрюченная старуха.

– Пожалуйста! – настаивал Кристофер таким тоном, что этой просьбе невозможно было не подчиниться.

Женщины повиновались. Приглядевшись, Кристофер догадался, что старых служанок привело сюда не одно желание засвидетельствовать свое почтение новому лорду де Уайлду. Морщинистые щеки их порозовели от волнения, в глазах читалась тревога. У старой Мег заметно дрожали руки.

– Расскажите, что случилось, – предложил Кристофер.

– Милорд, в замок пришло письмо, – начала Кейт, когда-то служившая горничной у покойной матери Кристофера. – Новый лорд Четема, граф Барторп, умер несколько недель назад.

Кристофер и Айзек переглянулись. Замок Четем и окрестные владения были пожалованы графу Барторпу за верность королю во время войны. Теперь, когда граф мертв, быть может, король возвратит утраченные владения Кристоферу? В конце концов, на стороне «круглоголовых» сражался покойный барон, а Кристофер неповинен в грехах своего отца.

– У него остались наследники? – с волнением в голосе спросил молодой человек.

– Да, милорд, – ответила Мег. Пока ревматизм не лишил ее возможности работать, она была в замке портнихой. – Одна наследница, единственная дочь.

– Дочь? – повторил Айзек.

– Да.

– Ну и?… – поторопил ее Кристофер.

Женщины обменялись мрачными взглядами: похоже, ни одной не хотелось становиться вестницей несчастья. Наконец Кейт ответила:

– Король отдал ей владения отца. Она унаследовала все, кроме графского титула.

Кристофер со вздохом опустился в кресло. Его надеждам не суждено сбыться: замок, деревня, леса – все, что он привык считать своим и полюбил всем сердцем, теперь принадлежит какой-то неведомой девушке!

– Но мы не поэтому пришли к вам, милорд, – с дрожью в голосе продолжала Кейт.

– Что-то еще? – спросил Кристофер, хотя вовсе не желал слышать новых дурных вестей.

Старуха кивнула, и голос ее задрожал.

– Король назначил девушке опекуна, сэра Бейзила Холма. Этот господин и написал письмо. Он пишет, что послал в замок свою прислугу, а мы все должны убираться куда хотим. Лишь немногие останутся в Четеме: Айзек, – она кивнула в сторону конюха, – и еще пять-шесть человек. Остальные – Мег, я и все прочие – должны собрать вещи и в течение двух дней покинуть замок. – На морщинистых щеках ее заблестели слезы. – Куда же нам идти, милорд? Мы всю жизнь прожили в замке! У меня нет родных в деревне, и у Мег тоже. Что с нами будет? Мы умрем с голоду или замерзнем, как птицы в лесу!

Кристофер молча смотрел в их заплаканные лица. Эти две женщины, думал он, всю жизнь отдали его семье – и вот награда за их преданную службу… Он решительно наклонился вперед и сжал их старческие руки в своих.

– Вы не будете ни голодать, ни мерзнуть, – пообещал он. – Я позабочусь о вас, найду вам и пищу, и кров. И для всех остальных тоже. Вы мне верите?

– Конечно, милорд! – разом ответили обе женщины. На лицах их читались благодарность и облегчение. – Мы всем расскажем о вашей щедрости!

Несмотря на протесты Кристофера, каждая поцеловала ему руку; затем служанки торопливо удалились.

Кристофер молча проводил их взглядом; его чеканное лицо кривилось от боли и ярости.

– Как тебе это нравится?! – обратился он к Айзеку. – Взять и выкинуть людей на улицу… как собак… и это – после многих лет беспорочной службы!

– Да ведь они много лет служили барону де Уайлду, – напомнил ему Айзек, – а вовсе не графу Барторпу.

– И что из этого? Кем надо быть, чтобы обречь беспомощных, больных старух на верную смерть от голода и холода? Попадись мне эта наследница, которая обращается с людьми как с мусором, – видит бог, придушил бы на месте!

– Письмо написал ее опекун, – снова напомнил Айзек.

– Но она, разумеется, знает и одобряет его решение! – Кристофер потряс головой. – Нет, Айзек, не защищай ее. Эта бессердечная маленькая дрянь не способна думать о других. Она же выросла при дворе – наверняка ее интересуют лишь наряды, драгоценности и собственные капризы! Хотел бы я с ней побеседовать…

– Как бы там ни было, – прервал его Айзек, – вы только что пообещали слугам, что не бросите их в беде. Как вы собираетесь их обеспечивать?

Кристофер тяжело вздохнул.

– Верно, пообещал. – В голосе его прозвучала самоирония. – И кто взял на себя такие обязательства? Властитель без владений, нищий барон, аристократ-бродяга…

Он повернулся к Айзеку; темные глаза его горели решимостью.

– И все же я сдержу клятву, – тихо, но с силой произнес он. – Мои люди не будут голодать – пусть даже мне придется воровать, грабить или просить милостыню! Я сделаю все, чтобы они ни в чем не знали нужды.

Он поднялся и подошел к камину, чье весело трещащее пламя гнало из комнаты зимний холод.

– Много столетий Четем принадлежал моей семье – и когда-нибудь он вернется ко мне. Я не позволю какой-то пустоголовой девчонке его разрушить! Знай, Айзек, настанет день, когда к де Уайлдам вернется их честь и былая слава. Настанет день, когда я вновь войду в замок Четем с парадного входа, как его господин и повелитель!

Карета лорда Холма, черная, словно похоронная колымага, раскачивалась и подпрыгивала на занесенной снегом ухабистой дороге. Сгущались сумерки, мороз крепчал. Ни синий бархатный плащ, ни волчья полсть, в которую была укутана Блисс, не спасали от пронизывающего холода.

Сэр Бейзил, сидевший рядом со своей подопечной, несколько раз пытался завести с ней разговор, но Блисс отвечала опекуну упрямым молчанием. Она не забыла его возмутительного поведения на маскараде три недели назад. Даже сейчас щеки ее пылали от унижения, стоило лишь вспомнить, как он ворвался в покои виконта и принялся распекать их обоих, словно нашкодивших школьников! В глубине души Блисс понимала, что должна быть благодарна опекуну: если бы не он, неизвестно, чем бы кончилось то полуночное свидание… Но неужели нельзя было избавить ее от приставаний виконта, не поднимая при этом шума и не задевая ее гордости? А как грубо сэр Бейзил приказал ей убираться к себе!.. Нет, этого она никогда не простит!

Как мог король продать право опекунства такому наглому, черствому, бесчувственному сухарю?.. Блисс вздохнула, от сэра Бейзила мысли ее обратились к покойному отцу.

Мать ее умерла, когда Блисс была еще младенцем; опасаясь, что единственная дочь будет страдать от недостатка материнской ласки, граф Барторп во всем потакал девочке и порядочно ее избаловал. Граф был добрым, мягким человеком и пышности двора предпочитал тихую деревенскую жизнь. Однако, когда пламя гражданской войны охватило Англию, он встал на защиту короля и отважно сражался в войсках несчастного Карла Первого. После Реставрации Карл Второй не только вернул графу конфискованные Кромвелем владения – Барторп-Холл в Йоркшире и дом в Лондоне, – но и даровал ему поместье и старинный замок Четем, расположенные в самом сердце Кента. Туда-то сейчас и направлялись Блисс и ее опекун.