Так продолжалось, пока в один прекрасный для Абдуллы день в их деревню не прикатили два джипа. Джипы, подняв облако песка и пыли, затормозили прямо напротив убогой мундулло – круглой саманной хижины с соломенной крышей, в которой жили Абдулла и его мать.

Из первого джипа вылез шикарный, толстый, весь в золоте человек и неторопливо направился к дверям хижины. За ним следом высыпали люди в камуфляже, вооруженные автоматами. На пороге хижины возникла мать Абдуллы. Увидев толстяка, она громко заплакала и бросилась ему навстречу.

Оказалось, что толстяк – это ее пропавший брат Али. Он обнял сестру, окинул презрительным взглядом ее скромное жилище и что-то сказал сопровождающим. Затем обратил внимание на маячившего за спиной матери Абдуллу. Выяснив, кто он, важный господин Али велел Абдулле называть себя дядей. И уехал, но обещал вернуться.

Дядя Али оставил подарки сестре и племяннику – мешок риса и кое-что из одежды. Абдулла тут же сменил обычный прикид сомалийского денди – набедренную повязку и накидку через плечо – «фута бенадир» – на камуфляжные штаны и рубашку. Голову повязал красно-белым платком – «иорданкой».

На следующий день отношение к нему резко изменилось. Девчонки стали смотреть на него с тайной надеждой, парни с заискивающей завистью. Он разом попал в число самых завидных женихов деревни. Но местные барышни Абдуллу не интересовали.

Сомалийские девушки поголовно подвергались изуверской процедуре обрезания женских половых органов. Делалось это в соответствии с древним обычаем, чтобы при совокуплении они не получали ни малейшего удовольствия. На функции деторождения это никак не сказывалось, но способствовало сохранению супружеской верности. Ведь там, где нет удовольствия, не будет и греховного искушения.

В католической миссии Абдулла целые дни проводил с итальянцем Джузеппе, который обучал его премудростям профессии автомеханика. Джузеппе в миссии слыл за опасного ловеласа и к обрезанным женщинам относился с величайшим презрением.

«Найди дупло в бревне и засади в него – больше удовольствия получишь», – говаривал он ученику.

Зато Джузеппе сильно хвалил эфиопок, называл их очень красивыми и темпераментными.

«К тому же они христианки», – добавлял он.

Абдулла решил обязательно попросить дядю, чтобы тот познакомил его с какой-нибудь эфиопкой.

Вскоре дядя Али и в самом деле перевез Абдуллу с матерью в свой особняк. Абдулле дом показался настоящим дворцом султана. Но матери особняк не понравился, и она попросила брата вернуть их обратно в хижину. Только уже в новую.

Не только особняк, но и сам дядя Али вызывал у Абдуллы бурное восхищение. Дядя был борцом. Не в смысле занятий спортивной борьбой, а борцом за свободу и независимость. Те, кого иностранцы называли пиратами, в народе считались героями. О них слагали песни и баллады.

Сначала дядя Али боролся с иностранными браконьерами, которые со своих лодок ловили рыбу у сомалийских берегов. Потом он стал захватывать корабли покрупнее. На вырученные за добычу деньги он купил особняк и несколько машин. Добычу он всегда делил по-честному, на три части. Одну треть полагалось отдать правительству, вторую треть он оставлял себе на расходы, оставшуюся треть выделял своим людям. За такой справедливый дележ те просто боготворили своего командира.

Дядя Али давно превратился в солидного бизнесмена. Он торговал нефтью, гуманитарной помощью и рабами, сдавал в аренду машины, но все равно время от времени продолжал выходить в море на пиратский промысел. Для удовольствия. Люди уважительно звали его Находом. Слово, кажется, персидское, но и в Африке, и в Индии, и в Аравии означало владельца судна и капитана. Самым известным находом был знаменитый Синдбад.

Когда Наход Али много лет назад впервые вышел в море, его добычей стала лодка йеменских арабов-браконьеров, ловивших рыбу в сомалийских водах. Со временем он стал захватывать все более крупные суда. Сейчас это были огромные танкеры, балкеры и сухогрузы. Столь же колоссально выросли и его доходы.

Абдулла едва мог дождаться того счастливого дня, когда дядя Али наконец-то взял его на дело. Они вышли в море на двух лодках, в каждой по семь-восемь человек. Океанские лодки, изящные, с высокими острыми носами, были снабжены мощнейшими подвесными моторами «Меркьюри». Один из моторов забарахлил, и Абдулла, покопавшись полдня в механизме, нашел и устранил неполадку. Дядя был приятно удивлен. Он стал смотреть на племянника с уважением и назначил рулевым-мотористом своей лодки. Этим Абдулла завоевал авторитет и у своих новых товарищей. У всех, кроме одного.

Вахид Одноглазый заслуженно считал себя правой рукой Находа Али. В глубине души он лелеял надежду стать преемником главаря, если тот вдруг погибнет во время налета. И вдруг откуда-то у Али возник этот племянник. Вахид испытывал к Абдулле смешанное чувство ревности и затаенной ненависти. Сейчас Одноглазый, одетый в камуфляж, с пулеметной лентой через плечо, сидел на руле второй лодки. Голова его была повязана платком, как у Абдуллы, только черно-белым – «арафаткой».

Сначала пираты долго шли параллельно берегу. По пути они встречали рыбацкие лодки. Чернокожие рыбаки радостно махали руками. С тех пор как пираты начали свои рейды, арабские браконьеры вовсе перестали приближаться к их берегам. Повернув в сторону открытого моря, лодки Находа Али разошлись встречными курсами с флотилией товарищей по ремеслу. Дядя Али поприветствовал их выстрелами в воздух. В ответ коллеги также произвели салют.

– Кто это? – спросил Абдулла своего дядю.

– Гассан Белый, – отозвался Али.

– Белый? – Абдулла был сильно удивлен.

Дядя Али рассмеялся.

– Нет, конечно, он наш, черный. Только альбинос. Вот, взгляни сам, – дядя Али протянул племяннику сильный морской бинокль.

Абдулла с трудом поймал в объектив пляшущую лодку. На корме, рядом с рулевым, стоял человек с седой головой. Кожа его лица была светлой, как у европейца, но, вглядевшись, Абдулла различил негроидные черты лица и красные глаза Гассана. Ему приходилось встречать альбиносов, и он относился к ним с брезгливым суеверным страхом. Когда лодки Белого Гассана исчезли вдали, он невольно вздохнул с облегчением.

Дядя Али взял курс в открытое море. Пираты рассаживались посвободнее и поудобнее. Им предстоял долгий и опасный путь.

* * *

У входа в Аденский залив в направлении Баб-эль-Мандебского пролива и Красного моря медленно двигалась вереница кораблей. Как машины в пробке. Среди танкеров и сухогрузов виднелись мачты военных сторожевиков. Наход Али дал команду повернуть руль. Вахид у себя последовал его примеру, обе лодки развернулись и направились на юго-восток. Море было тихим, путешествие долгим и скучным.

По дороге Абдулла размышлял о трудной жизни своего народа. Почему они живут так плохо? Конечно, природа, болезни, западные империалисты и эфиопы сильно мешают наладить хорошую жизнь. Но даже те, кому удается вырваться наверх, ведут себя странно. Взять хотя бы дядю Али. Он очень богат, но оружие у его людей старое, ржавое и грязное. И мотор у лодки забарахлил, потому что его никогда не разбирали и не чистили. Может, дело еще в чем-то? Но в чем?