Причём красавец явно на подъёме, явно большими делами ворочает и с большими людьми обедает, иначе не разворачивали бы вот так самолёт в воздухе. Это они такую вот сеть забросили, попался в сеть мюнхенский рейс, да и не он один наверняка. «Воробей», — подумал Бондарев.

Да, точно. Воробей сейчас наверняка сидит в таком же зале, ждёт своей очереди на беседу и личный досмотр. Только, в отличие от Бондарева, Воробей не знает, в чём дело.

Ладно.

В женский туалет уже выстроилась небольшая очередь, в мужском не было никого. Бондарев осмотрелся. Особое внимание он уделил лежащим на раковинах кускам мыла. Один из кусков был в самый раз — новый, увесистый, солидный. Бондарев подошёл к этой раковине и стал очень медленно мыть руки. В зеркале перед собой он увидел вошедшего в туалет тощего парня в пёстрой майке с надписями. Парень был уж слишком худ. Да ещё и в майке. Потом был низенький полный японец в очках. И только потом был немец, но не тот, с ноутбуком, а другой. Он недовольно покосился на Бондарева, тот остановил воду и сделал вид, что уходит.

Немец пристроился было к писсуару, однако Бондарев бесчеловечно не дал ему удовлетворить нужду, ударив правой рукой в основание черепа. Немец качнулся вперёд и собрался было падать, но Бондарев замедлил этот процесс, чтобы успеть снять с немца дорогой пиджак классического покроя. Затем он аккуратно уложил немца на кафель, поставил рядом с телом свою собственную сумку, в которой вообще-то не было ничего подозрительного, однако сумка Бондареву сейчас была не нужна. Из браслета своих часов Бондарев выдавил микрокапсулу, разломил её и вложил немцу в раскрытую ладонь. Это было главным. И в качестве завершающего штриха Бондарев взял кусок мыла, завернул его в носовой платок, потом в непрозрачный полиэтиленовый пакет из магазина беспошлинной торговли. Бондарев вытащил из кармана тонкую проволоку, позаимствованную из держателя туалетной бумаги, разломил её надвое и воткнул оба куска в мыло так, чтобы это напоминало два незамкнутых контакта. Потом он положил своё произведение в сумку и пошире раскрыл её, чтобы свёрток и торчащие из него «контакты» были видны любому, кто бросит взгляд.

Вы хотели бомбу — вы её получили. Вы также получили то ли террориста, то ли ещё какого негодяя, который просек, что попался в западню, прошёл в туалет и покончил с собой с помощью специальной ампулы сильнодействующего яда, которую, как известно, носят при себе все порядочные шпионы и террористы. Вот вам, господа карабинеры. Полный набор развлечений вплоть до завтрашнего дня. Получите и распишитесь. А меня здесь нет. У меня дела.

Бондарев зачесал волосы назад, потёр туфли и, держа пиджак немца на сгибе руки, вышел из туалета. Ближайшему карабинеру он взволнованно сообщил, тщательно коверкая слова:

— Извините, синьор, но там… Синьору плохо… Возможно, эпилептик?

Карабинер без особого энтузиазма направился в туалет, а Бондарев двинулся в другую сторону, не оглядываясь, потому что знал, что сейчас будет.

Через несколько секунд за его спиной раздались громкие голоса, потом к туалету со слоновьим топотом бросились другие карабинеры, потом туда же поспешили люди в штатском…

Бондарев на ходу надел пиджак, тщательно застегнул на все пуговицы. Пока он шёл к выходу из зала, его походка тоже менялась, исчезла расслабленность, появились сосредоточенность и торопливость. В осанке появилась военная выправка, в лице обозначилась жёсткость, губы сжались в непоколебимую прямую линию.

Карабинер на выходе вопросительно посмотрел на Бондарева.

— Подозрения подтвердились, — на безукоризненном итальянском сказал тот. — Обнаружено взрывное устройство. Синьор Акмаль требует, чтобы были вызваны специалисты — взрывотехники, а пассажиры перемещены отсюда в другое помещение.

— Синьор Акмаль? — нахмурился карабинер.

— Наш турецкий друг, — холодно напомнил Бондарев. — Я сопровождаю его по поручению министерства.

— И куда мне перемещать эту ораву? — озаботился карабинер.

— Я узнаю у дирекции аэропорта, — успокоил его Бондарев и вышел из зала.

Бондарев дал себе пять минут, чтобы убраться из аэропорта к чёртовой матери. Он шёл к выходу, стараясь придерживаться среднего темпа передвижения пассажиров внутри здания и не выделяться из толпы. За пределами зала всё было вполне мирно и спокойно, никакого оцепления, полиции не больше, чем обычно.

Он без проблем вышел из здания и двинулся к стоянке такси. Значит, сейчас в центр, потом машину напрокат… До Турина, а оттуда… Ладно.

Такси он нашёл, но выехать с территории аэропорта оказалось сложнее — пробка. Машина с Бондаревым на заднем сиденье продвигалась на метр каждые пять минут, таксист яростно переругивался с водителями соседних машин. Бондарев его в этом не поддерживал. Он смотрел на медленно удаляющийся аэропорт и пытался определить шансы Воробья успеть в Москву к понедельнику. Воробью нужно было просто ждать конца проверок, потому что красавец Акмаль в лицо Воробья не знал. Воробья мало кто вообще знал в лицо, потому что Воробей чаще всего общался с людьми через оптический прицел снайперской винтовки, а у таких знакомств продолжений не бывает.

К аэропорту подъехала машина с красным крестом на борту. К ней подкатили носилки с человеком, с головой покрытым простыней. Бондарев подумал, что у немца в туалете вообще-то были хорошие шансы выжить. Неужели Бондарев переборщил? Или… Или это они так замаскировали другое тело, чтобы никто не увидел… Тело, которое надо замаскировать. Чьё же это тогда тело? Из машины вышли люди, чтобы затащить носилки внутрь. Белых халатов, отметил Бондарев, на них нет. Неаккуратно.

Машина с красным крестом резко тронула с места, но немедленно застряла в той же пробке, метров на сорок позади бондаревского такси. Бондарев подумал.

— Скузи, — сказал он таксисту. — Извини, я сейчас выскочу на минутку, идёт? Газету куплю, ладно? Вот даже пиджак оставлю…

Таксист красноречиво махнул рукой. Бондарев выбрался из машины и, лавируя между прочими жертвами пробки, снова оказался возле аэропорта. Он вошёл внутрь, проклиная собственную маниакальную тщательность, но иначе сейчас он просто не мог.

Бондарев снял трубку справочного телефона и поинтересовался, взлетел ли самолёт на Стамбул. Девушка подтвердила факт вылета.

— Я хочу узнать, улетел ли мой друг на этом рейсе, он опаздывал, сломалась машина. И я не уверен, вовремя ли он прибыл в аэропорт…

Бондарев назвал фамилию, значившуюся в документах Воробья, а девушка в трубке пообещала просмотреть список пассажиров.

— Да, — сказала она через пятнадцать секунд. — Ваш друг прошёл регистрацию и в данный момент находится на борту рейса…

Бондарев повесил трубку. Выйдя на улицу, он обнаружил, что такси продвинулось метров на сорок. Не спеша Бондарев двинулся параллельно длинной колонне машин, купил по дороге газету и стал ею обмахиваться, разгоняя насыщенный бензиновыми парами жаркий воздух. Он прошёл почти вплотную к машине с красным крестом, покосился на водителя — типичная итальянская морда. Бондарев снова залез в такси и одобрительно кивнул водителю, продолжавшему костерить прочих участников дорожного движения на чём свет стоит. Медленно, но верно они выбирались из аэропорта. Ладно. Воробей улетел в Стамбул. Ладно. В понедельник они все начнут сначала. Ладно.