— В общем, тебя хотели убить отравой для грызунов и лошадиной дозой гормональных таблеток, провоцирующих выкидыш. Все это было в молоке, потому что в нем, как знал отравитель, не чувствуется выбранный им яд. Но ты умница и сразу все вырвала. К тому же, на острове Рина почистила тебе желудок и сделала переживание.

— Но… Если все хорошо, в чем тогда проблема? — задумавшись, я отвела взгляд и вспомнила, что еще ела. — Неужели это пирог Хлои? Она казалась мне такой милой…

— Именно он. — подтвердил мои наихудшие опасения мужчина и снова как-то странно положил свою руку на мою кисть. — Для других — обычный пирог. Для тебя — отрава.

— Не понимаю…

— Хлоя готовила пирог по рецепту бабушки, а та всегда добавляла в него таиландскую питахайю. Как выяснилось, у тебя на нее аллергия. Был сильнейший анафилактический шок. — наконец-то разъяснил всю ситуацию мужчина, придвигаясь еще ближе и наклоняясь ниже, к самому лицу. — Но ты умница, справилась со мной. И детки у тебя такие же сильные, как и ты сама.

— Неужели… — сбившись на полуслове, я с вызовом посмотрела на Максима, который тут же побелел и отсел подальше, будто что-то вспомнив. — Ты сказал «детки»?

— Черт! Шакалов сделает со мной то же самое, что и с твоим отравителем… — пробухтел он себе под нос. — Самое время менять паспорт и бежать… Черт, а куда бежать! Мы и так на острове!

— У меня будет несколько детей… — на глаза навернулись слезы, а от одной мысли, что я могла их потерять, затрясло, а датчик биения сердца рядом зашкалил. Решив не травмировать лишний раз детей, я глубоко выдохнула и досчитала до десяти. — Боже мой… Кто бы мог подумать, что мне так повезет!

— После того, что ты пережила, это самое меньше, как может тебе повезти. — в этот раз Максим сжал мою руку крепче и вывернулся так, чтобы смотреть прямо в глаза. Казалось, он был растерян и не знал, какие слова подобрать, чтобы донести смысл. — Я сделаю все возможное, чтобы повезло.

Отряхнувшись, я отвернулась и зажмурилась. Хотелось знать, кто посмел навредить моим детям, но даже мысли об этом вызывали такие сильные эмоции, что становилось дурно. И тем не менее, я еще помнила, как именно оказалась на это острове!

— Что ты тут делаешь, Максим? Кажется, у самолета мы прощались на долго…

— Я тоже так думал, но тогда еще ничего не знал. Поверь мне. — едва слышно шептал Абрамов и что-то больно кольнуло между пальцами. Я не сразу поняла, что это было, но Максим не дал мне посмотреть, спрятав руку под покрывало. — Брат позвал на свадьбу, а тут такое… Ему нужно было отлучиться… по делам. А так он все эти дни от тебя не отходил.

Я только открыла рот, чтобы что-то сказать, как дверь в палату распахнулась с такой силой, что боковые лутки просто упали в стороны, а картина на стене разбилась об пол. В комнату вошел Шакалов. Взъерошенный, запыхавшийся и немного дезориентированный. В его руках было белое полотенце, которым мужчина вытирал руки, превращая его медленно в алое. Часть футболки была запачкана чем-то красным и кроссовки на ногах словно насквозь пропитались этой жижей.

— Как давно она проснулась?! Какого хрена ты так поздно сообщил? — разъяренно рыкнул Шакалов на Абрамова, заставляя того в секунду отсесть подальше. Наверняка это резкое движение не укрылось от Кирилла, потому что отбросив полотенце в сторону, тот отчеканил по слогам: — Ты свою функцию выполнил. ВОН.

— Хорошо, хорошо, братик! — поднимая руки вверх, примирительно протянул Макс, вставая с места. Подмигнув мне на прощание, он бросил на прощание: — Кристина очень боялась за дет… ребенка, а я просто хотел успокоить ее до твоего прихода.

— Тебе не чего переживать, Черничка. Месяц домашнего ареста и все будет идеально. Главное, что дети здоровы. — подходя к раковине, мужчина спокойно помыл руки, а затем грубо усмехнувшись, едко выплюнул: — Он сказал тебе… Вот урод.

— Максим не сказал только, кто пытался меня отравить. — не размениваясь на сантименты, серьезно протянула я, тут же догадываясь: — Пирог Хлои — случайность, а вот Наташа и вправду с самого начала казалась мне немного не в себе.

Резко разворачиваясь и выключая кран, Шакалов свел брови на переносице и двинулся ко мне. Сев на место Абрамова, он внимательно осмотрел меня с ног до головы и закончил разговор:

— Это уже не важно. Все наказаны.

— Мне важно. И я не собираюсь говорить с тобой, пока не узнаю правду.

На секунду зависло молчание, и я уже было подумала, что Шакалов забыл обо мне, как вдруг он тихо протянул:

— Черт, ты права. Ты имеешь право знать. — отвернувшись, он засмотрелся в окно, заставляя меня удивляться каждому слову. — Кажется, я сильно задел самолюбие того носильщика, которому отбил яйца… Потому что когда Наташа затащила его в койку, он быстро согласился на ее вариант отомстить мне. Убить тебя, а если не повезет, хотя бы ребенка. Наташа специально оставалась на видном месте, чтобы ее никто не заподозрил, но когда на острове нашли этого урода, он сразу во всем признался…

Вдох-выдох… А я и представить не могла, как заденет меня правда. Словно кто-то выбил почву из-под ног, сознание помутилось, а надрывный хрип сам вырвался из горла:

— Единственное, в чем я была уверенна рядом с тобой, что ты не дашь другим в обиду наших детей. Единственное, Шакалов! Но ты взял в домработницы своих любовниц, а мелкими работниками — неуравновешенных парней. — рука сама скользнула к животу, где теперь так четко представлялось два малыша. Два сердца, которые не бросили меня в этом безумии. Не оставили. Боролись сильнее, чем их мать! Но теперь я буду им ровней. Сделаю все, чтобы оградить их от мира. — Уйди, прошу… Сейчас я не хочу тебя видеть. И мне… Мне хочется спать.

Молчание длилось долго. Целую вечность. Я ощущала взгляд Кирилла на себе, но так к нему и не повернулась. Видеть его не хотелось до скрежета зубов. Кажется, он сделал все возможное, чтобы выкидыш все же случился, но сам бог велел детям остаться тут, со мной.

— Отдыхай. — низко прошептал он, но вместо того, чтобы встать осторожно провел рукой по щеке, губам, носу, словно поглаживая кожу и убеждаясь, что все происходящее реальность. Но это был Шакалов. Романтика — не его визитная карточка. Наверняка таким жестом он снова напоминал мне, чья я и, что только ему дозволено прикасаться к товару. — Я буду за дверью.

Кирилл все же встал и вышел, позволяя мне накрыться покрывалом с головой и медленно считать до десяти, возвращая себе здравое сознание. Я поднесла руку к лицу, вытирая слезы и тут же что-то мелкое выпало на постель. Осторожно подняв кружочек, с интересом поняла, что это сложенный в несколько раз листик.

«Максим» — понеслось в голове и я ускоренно развернула его, прежде чем прочитать роковые слова:

«Я говорил с Гайкой и все знаю. Прости меня. Дай мне второй шанс. Встреться со мной»

Неделя в палате прошла, как один день. Я ела, пила, ходила на процедуры и больше узнавала своих детей, посещая узи, врачей и получая все больше и больше анализов. Всех удивляло, как при таком сильном стрессе организма они оставались здоровыми и невредимыми. Но на это я только усмехалась. Было в кого.