автобусе, проезжавшем через их район, которые «выкручивали лампочки из салона и бросали их в нас с криком "Ниггер!"».

По соседству жила одна белая семья, на которую обычно смотрели свысока как на PWT – Poor White Trash (нищий белый мусор). Но хотя в их доме не было водопровода, и поэтому они мылись только во время дождя, члены белой семьи всегда называли Джексона «негритенком», а его бабушку «мисс Ниггер» – всегда «мисс», как будто это «добавляло уважения», вспоминал Джексон. Также юный Сэм заметил, что, когда его дедушка ходил на работу, двадцатилетние белые парни называли его Эдом или Эдгаром, а он, в свою очередь, всегда называл их «мистер». Белые люди гладили Джексона по голове – и он смотрел им прямо в глаза. Сначала он это делал, потому что не знал, что так делать нельзя, а позже – просто чтобы досадить.

Он смотрел на меня, как будто хотел сказать: «Опусти голову! Не смотри белым в глаза, потому что они подумают, что ты заносчив или высокомерен»». Позже Джексон понял, что его дед просто пытался научить его навыкам выживания. «В его детстве было очень опасно быть чернокожим», – сказал он.

«Мой дед был таким славным стариком, очень достойным, но он никогда не смотрел им в глаза.

Однажды, когда Сэму было пять лет, он сидел на крыльце семейного дома и свистнул проходившей мимо белой девушке. Бабушка и дедушка боялись за его жизнь: «Все выбегали из дома, хватали меня, били. Потому что меня могли убить за это».

Джексон с нежностью вспоминает детство, потому что оно было полно любви, однако полностью осознает, что оно было обнесено стеной сегрегации. «Нужно было учиться жить в обществе, где твоя жизнь не имеет ценности, – говорил он. – Родные указывали то на одного, то на другого человека, говорили, что это член организации или великий магистр Ку-Клукс-Клана[19], и рассказывали, кого конкретно эти люди убили и не понесли наказания только потому, что заявили, что тот черный что-то сделал. Нельзя было выглядеть подозрительно, потому что ты ничем не сможешь оправдаться, а люди могут обвинить тебя в чем угодно. Они говорили не садиться в машину с определенным полицейским: ʺМне все равно, что бы ни случилось, ты, главное, беги изо всех сил, пока не окажешься здесь, а там разберемсяʺ».

Когда кто-то в семье заболевал, они не всегда шли к врачу или в больницу: «Мы считали, что нас все равно не станут осматривать», – говорит Джексон. Вместо этого Монтгомери обращались к женщине, которую звали «зелейницей», она приходила, мазала тело больного травяными мазями («очень вонючими») и напевала песни.

Джексон любил слушать радио, сидя по вечерам с дедом на крыльце: сериалы вроде «Тени» и «Сержанта Престона c Юкона», а также популярная, хотя и до ужаса стереотипная комедия «Эймос и Энди» подстегивали его воображение и учили, как с помощью голоса можно создавать свои собственные миры. А иногда дедушка рассказывал ему истории о привидениях с местным колоритом: неподалеку перевернулся школьный автобус, и если оказаться на месте трагедии в определенное время ночи, то можно услышать визг старых шин и крики паникующих детей.

Не по годам развитый Джексон научился читать очень рано, когда ему было два или три года. Оставаясь один в своей комнате, он иногда становился перед зеркалом и разыгрывал захватывающие истории, притворяясь героями любимых книг. Он говорит: «Я выступал для себя, прежде чем начать выступать перед кем-то еще».

На каждые пять комиксов ему требовалось прочитать что-нибудь более существенное: «Нам всегда говорили, что мы должны быть в пять, десять раз умнее, должны вести себя иначе, потому что, выходя на улицу, мы представляем не только себя, но и всю расу. У людей в общине были ожидания, и нужно было с уважением относиться к тем, у кого были эти ожидания. Было не принято злиться на учителей, проповедников. Даже на полицию».

Его тетя Эдна Монтгомери, выпускница факультета театрального искусства исторически черного Университета Северной Каролины, тоже жила по адресу Лукаут-стрит, 310 1/2: она вернулась в Чаттанугу, чтобы преподавать в четвертом классе. Еще до того как Джексон официально пошел в школу, она иногда брала его с собой на занятия и сажала на задней парте. Если кто-то из учеников не знал ответа на один из ее вопросов, она обращалась к Сэму, который всегда мог ответить. Затем, в обеденное время, ему приходилось физически защищаться от детей постарше, которые злились, что к ним пришел дошкольник.

Еще тетя Эдна заставляла Сэма ходить на занятия по танцам, которые вела она сама, как по чечетке, так и по современным танцам. На занятиях по современным танцам дети выполняли необычные движения шеей под музыку Имы Сумак, перуанского сопрано с диапазоном в пять октав. Дважды в год тетя Эдна отвечала за проведение театрализованного представления: зрителями были члены школьного совета и другие белые из числа важных персон Чаттануги, «чтобы посмотреть, как развиваются молодые негры». Дети читали стихи, пели и танцевали, носили костюмы. Тете Эдне постоянно не хватало мальчиков, поэтому на протяжении многих лет Сэма против его воли заставляли играть Шалтая-Болтая, китайца с косичкой и Мармеладную фею в постановке «Щелкунчик». «Я всегда плакал, когда она вытаскивала меня из дома», – говорит он.

По воскресеньям Джексон должен был надевать лучшую одежду и ходить в воскресную школу. Иногда учительница внезапно просила всех прочитать стих из Библии. Поскольку «Иисус плакал» и от Иоанна 3:16 всегда занимали до того, как очередь доходила до Джексона, он заучил необычный отрывок, который, он был в этом уверен, никто другой бы не вспомнил – от Иоанна 3:8: «Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит: так бывает со всяким, рожденным от Духа».

Любимым днем недели Джексона была суббота: он проводил весь день в кино, покидая дом номер 310 1/2 на Лукаут-стрит около девяти утра и возвращаясь где-то в десять вечера. В Чаттануге было два кинотеатра для чернокожих зрителей, «Либерти» и «Гранд», и в любом из них он мог посмотреть полную программу кинохроники, мультфильмов, сериалов и двухсерийных фильмов: от «Говорящего мула Фрэнсиса» до «Твари из Черной Лагуны» и вестернов с Джином Отри, Роем Роджерсом или Лашем Ларю. Одним из его любимых фильмов был «Красный корсар» с Бертом Ланкастером в главной роли.

В дни, когда он не ходил в кино, он воспроизводил экранные приключения, устраивал эпические пиратские похождения с другими соседскими детьми, а иногда инсценировал сцены боев на близлежащих полях сражений Гражданской войны: дети