Она с трудом сдерживала слезы. Как ее все это достало, только Богу было известно. Отношения с Владом вели в никуда.

«Как же я хочу уйти от него. Я хочу свободы. Я больше так не могу жить, хоть прямо сейчас иди и вешайся. Но я не готова еще уйти и перенести его молчание, а оно последует. Он в отличие от меня испытывает ко мне искреннюю любовь. Небеса, помогите мне найти выход из этой ситуации. Я больше так не выдержу. Нет, я рада его видеть, но как друга и хорошего товарища, но не мужчину».

Виктор 1

Тем временем, черный Ниссан мчался по дороге в деревню Щелкунчик, где проживала бабушка по материнской линии водителя. Мужчина, сидящий за рулем, размышлял о том, в какое дерьмо на этот раз его втянул босс.

«Ведь чувствую я, что все не так просто. Подумаешь, убить Арефьева, но почему меня это тревожит?»

Он свернул с главной дороги, и остановился недалеко от маленького уютного дома. Потянул воздух, пахло выпечкой. Мужчина заглушил мотор автомобиля, и вышел наружу, дождя здесь не было, что заставило его улыбнуться. Мужчина позвонил в звонок, голос подала немецкая овчарка, потом послышались шаркающие шаги бабушки.

— Кто там? — спросили в динамик.

— Это я, Витя.

Послышался щелчок замка.

— Ой, милый, проходи, проходи.

Он прошел во двор, стены дома были сделаны из дерева и выкрашены в зеленый цвет. Витя прошел внутрь дома и первым делом заглянул на кухню, там, на столе стояла тарелка с пирожками. Бабушка, нагнав его, наконец, защебетала.

— Ты садись, сейчас налью чаю.

Бабушка поставила кипятиться чайник. Хоть она и улыбалась при виде внука, но глазах тлела боль.

«Она не переживет смерти дочери. Ей девяносто пять лет, ходит уже не так шустро».

— Ты был у матери?

— Нет, закрутился с делами, но завтра собираюсь это исправить.

Бабушка Сеня была одета в теплый халат, а пепельные волосы были закручены в бигуди. Зашумел чайник. Она дождалась щелчка и, подойдя к чайнику, взяла его с подставки. Просторная кухня с обоями в цветочек, излюбленная печка у стены напротив, где бабушка готовила пирожки. Витя очень их любил. Налив чай себе и внуку, она тяжело села напротив.

— Как продвигаются дела со сбором средств?

— Все под контролем.

— Витек, бросал бы ты свой криминал, пока цел. — тяжелый вздох вырвался из груди женщины.

— По-другому, крупную сумму не достать, и мы оба об этом знаем.

— Ладно, я уже старая, но ты же губишь свою жизнь.

— Я сюда не за моралями приехал, а выкопать картошку и помочь по хозяйству. Так что, не начинай, ладно.

— Ладно. Женился бы, что ли хоть нам на радость. А то уже тридцать лет, а все в холостяках бегаешь. Вон, соседка Ольга по тебе страдает, чем не пара? — говорила она своему нерадивому внуку, а он слушал ее, при этом все пропуская мимо ушей.

— Ольга слишком проста. — ответил он, взяв с тарелки пирожок и откусив его.

— Как будто городские девчонки лучше, гуляют с кем попало. — сказала она, зло уперев руки в бока.

— Лучше, с ними хоть есть о чем поговорить. — сказал он, жуя.

— Даже младший брат уже женился, только ты остался. Сестра тоже уже замужем. А ты все, как оболтус ходишь.

Зря она старалась, Виктор ее не слышал. Он поел и тут же ушел копать картошку. Мужчина с остервенением втыкал лопату в землю, выкапывая клубни. Смертельно хотелось курить, все-таки наниматель его озадачил. Арефьева не так-то просто прихлопнуть. На него было совершено более двенадцати покушений, и все провалились. Виктор передернул плечами.

«Надо было больше денег просить, а то этот сукин сын, еще наверняка, попытается меня убрать».

Время пролетело незаметно и уже солнце медленно катилось к закату. Виктор выдернул лопату из земли, и унес в сарай. Выйдя из помещения для инструментов, он направился во двор своего дома. Мужчина достал из штанов пачку сигарет, вытянул одну и поднес ко рту, зажав губами фильтр. Из того же кармана извлек зажигалку и поджег сигарету. Он затянулся и выдохнул дым, сразу стало легче. Виктор увидел во дворе Ольгу, это была женщина средних лет с серыми волосами, и немного помятым лицом ото сна. Она улыбнулась ему.

— Привет. А я твои любимые пироги с печенью напекла. — улыбнулась она, стоя в рубашке и штанах, ворот открывал ее грудь и Виктор невольно засмотрелся.

— Здорово. — наигранно радостно ответил он. Виктор вообще не очень щедр был на слова и эмоции. — Дойки прикрой. — холодно сказал он, наглядевшись.

Ольга поджала губы, а на глаза навернулись слезы.

— Не груби.

— А что я такого сказал? — склонил голову Виктор.

— Обозвал мои груди. — обиженно сказала она.

Мужчина с полным безразличием затянулся и выпустил клубы дыма. Он в несколько быстрых затяжек докурил сигарету, и желудок заурчал от голода. Все равно ничего лучше бабушкиных пирогов нет. Он поднялся по скрипучим ступенькам в дом.

В коридоре были умопомрачительные ароматы еды. Жареная картошка на сале, парное молоко, соленые огурчики, грибочки и пироги с печенью. Жаль, что соседка совершенно не умела их готовить, хотя в этом нет ничего удивительного, сколько раз ему не попадались раки, все они обидчивые и не умеют готовить.

Виктор прошел в сени, устланные потертым ковром. Бабушка наотрез отказывалась его выкидывать, заявив, что это память о ее матери. Да, прабабка изумительные ткала ковры, где только этому не обучалась. Бабка говорила, что она все свое детство прожила в Персии, может там такие магические умения и приобрела.

— Витенька, садись есть. Наверное, проголодался, как волк. Мы здесь с Оленькой на стряпали пирожки с печенью. — засуетилась мамина мама.

Мужчина закатил глаза, а Ольга поставила кипятиться чайник с водой.

— Витюша, хочешь парного молока?

— Бабушка, присядь хотя бы на минутку. А то от твоей суеты, уже в глазах мельтешит.

— Ах, как же я забыла, мы должны были сегодня с Любой встретиться. — заохала бабушка и вылетела из кухни, Виктор обреченно вздохнул.

— Ты кушай пока жареную картошку на сале. — сказала Ольга.

Она подошла к плите, сняла с чугунной сковородки крышку и отложила ее на мойку. Затем взяла из шкафа сушилки круглобокую глубокую тарелку. Глазами нашла лопатку на столе и тоже ей завладела. Она наложила картошечку с золотистой корочкой, оставила лопатку в сковороде и с посудиной в одной руке, подошла к обеденному столу, поставив перед Виктором тарелку. Он взял со стола ложку, и принялся за