компьютер и возьми ее номер телефона, чтобы я запросила информацию о звонках. Возможно, она общалась с убийцей.

– Попросим. Ларсен занимается свидетелями и допрашивает коллег, соседей, товарищей по гандбольной команде и всех, кого можно допросить.

Йеппе оглядел собравшуюся команду. Его собственная следственная группа плюс подкрепление – все готовы к работе по сбору свидетельских показаний, которая потребует немало сил.

– Нам нужно будет обойти все дома на Гаммельторв и допросить всех возможных свидетелей. Вдруг кто-то не спал и выглянул в окно в пять пятнадцать утра.

Один из сотрудников вытянул гигантскую руку вверх и кивнул, блеснула лысая макушка. Йеппе его узнал – Мортен или Мартин, один из новых молодых сотрудников.

– Я буду обходить дома.

– Отлично. Доложите напрямую следователю Ларсену, пожалуйста.

Лысый Мортен или Мартин снова кивнул.

– Надо будет заняться и велосипедом с видео. Можно ли узнать его марку? Кто ими торгует, заявлял ли кто-то о пропаже такого велосипеда в последние пару месяцев и так далее.

Вызвался Ларсен, как всегда дерзко и надменно.

Йеппе кивнул ему и перевел взгляд на комиссара полиции в первом ряду.

– Комиссар, на тебе пресса?

Ее уставшие глаза встретились с его. Комиссар, как ее все называли, уже давно грозилась уйти на пенсию, но, насколько Йеппе мог судить, была бодрее и внимательнее, чем когда-либо, и он считал, что она еще пару лет поработает.

Сейчас она по-юношески подняла большой палец. Для нее пресс-конференции не были поводом для особого беспокойства, а вот для Йеппе превращались в почти непреодолимые препятствия.

Он с благодарностью кивнул.

– Вопросы?

Он оглядел собравшихся и остановил взгляд на следователе Фальке – тот смотрел в стол, как будто от него ожидали чего-то такого, что он не сможет исполнить. Фальк – пожилой следователь, его усы соревновались с бровями по густоте и седине. Круглый живот, как правило, поддерживала пара ярких подтяжек, а скорость его работы колебалась в пределах от умеренной до черепашьей. Фальк только что вышел на работу после долгого больничного, связанного с перенапряжением, – на первый взгляд и не скажешь, что он в форме.

Йеппе хлопнул ладонью по столу.

– За работу!

Полицейские встали и потянулись к двери, взяв с собой блокноты и пустые кружки из-под кофе, беседовали и обговаривали детали. Сайра Сайдани и Томас Ларсен ушли вместе, Ларсен небрежно положил руку ей на плечо. Йеппе потрогал языком язву на внутренней стороне щеки и сжал зубы. Через минуту в переговорке остались только он сам и комиссар.

Она серьезно на него посмотрела.

– Кернер, мне нужно, чтобы ты сказал, что сможешь вести это дело. Что готов к этому.

– Ты о чем? Ты же сама меня выбрала.

Комиссар приподняла брови – ко лбу потянулись и тяжелые веки.

– Я не сомневаюсь в твоей компетентности.

– Тогда зачем ты спрашиваешь?

– Спокойно! У меня от этого дела плохое предчувствие. Его будет непросто раскрыть и преподнести прессе. А ты ведь без напарника…

Так вот чего она боится! Что у него не получится руководить расследованием крупного дела, когда рядом не будет Анетты Вернер. Йеппе одобряюще ей улыбнулся.

– Разве не получится раскрыть дело быстрее, раз Вернер не будет путаться у меня под ногами?

Комиссар полиции похлопала его по плечу и вышла. Похоже, он ее не убедил.

Глава 2

– С кем ты разговариваешь, Исак?

Юный пациент поднял бледное лицо от книги и удивленно на него посмотрел.

– Ни с кем. Я говорил вслух?

– Да.

Воспитатель Симон Хартвиг ободряюще улыбнулся, не стараясь заглянуть ему в глаза. Главное – вовремя заметить психотические симптомы, пока они не стали усугубляться. С виду Исак спокоен.

– Хорошо. Ну читай.

Стены общей комнаты выкрашены в оранжевый и украшены киноафишами. «Бриолин», «Красотка», «Тупой и еще тупее». Двое пациентов играли в кикер, в углу группа плела брелоки из ниток под руководством его активной коллеги Урсулы. По крыше барабанил дождь, пахло свежеиспеченным хлебом, скоро всем дадут посидеть в телефоне – до обеда. Здесь было даже хорошо. Стационарное отделение U8 предназначалось для наиболее тяжелых случаев – подростков с такими заболеваниями, как параноидальная шизофрения, – но тихим утром понедельника, как сегодня, вполне можно было решить, что это обычная школа. Школа с уроками игры на гитаре и круглосуточно дежурящим персоналом. Комнатой для творчества, домашней выпечкой и замками на окнах.

Симон сел на стул и посмотрел в окно, на больничный парк. С бука уныло капала вода, и из-за него парк вокруг Центра детской и подростковой психиатрии в Биспебьерге напоминал скорее кладбище, а не зону отдыха. Он злился, что на улице у подростков нет более благоприятных условий – природы, которая могла бы послужить средой для приобретения полезного опыта. Он долго боролся за то, чтобы разбить огород. Все современные исследования доказывают четкую связь между активностью на свежем воздухе, здоровым питанием и душевным здоровьем – разве не разумно разбить рядом с психиатрической лечебницей огород?

Система ужасно неповоротлива, он и раньше терпел поражение, когда предлагал перевести столовую на органические продукты и превратить закрытую часть больницы в досуговый центр. Но в этот раз появилась надежда.

Полгода назад он вместе с коллегой Гормом организовал комитет, который писал письма в городской совет и собирал подписи сотрудников и родных пациентов. Сейчас на огород удалось собрать 150 000 крон. К сожалению, план застрял в Департаменте техники и охраны окружающей среды, по мнению которого территория вокруг больницы является природоохранной зоной. Но комитет и не собирается сдаваться – уж он об этом позаботится.

Симон оглядел общую комнату и убедился, что все заняты и спокойны. Группа, которая делала брелоки, побросала нитки и пошла играть в карро́м[5], Исак по-прежнему читал, поджав под себя ноги.

Порой работать в секторе здравоохранения – все равно что делать ремонт с помощью пластилина. Он регулярно шел домой с дежурства с ощущением, что работа не приносит никакого результата, что он не справляется. Хотя он был молод и недавно получил образование, он уже замечал, как к нему подкрадывается бессилие. Здесь не помогут выжить инициативность и решительность. Но он не способен принять тот факт, что условий получше у пациентов нет и что красивые больничные помещения не используют должным образом. Как раз потому, что ему нравилось это место и он ценил старые здания, которые были спроектированы так, чтобы пережить своих строителей. Они напоминали ему о прошлом, когда проблема решалась раз и навсегда, а не временно.

Общество изменилось. Сегодня стиральные машины разваливаются через два месяца после истечения гарантийного