происшествия, оцепленному полицией и казаками. Они, однако, быстро поняли всю значимость случившегося, которое послужило еще одним доказательством того, что женщины могут играть большую роль в важнейших исторических событиях. Ведь народоволка Софья Перовская принимала активнейшее участие в заговоре.

Гибель царя ошеломила русское общество. Правительство приняло чрезвычайные меры предосторожности, были укреплены силы полиции и охранки, начались жестокие преследования революционеров.

Произошедшее отразилось и на положении евреев. Газеты, особенно те, что близки были к правительственным кругам, намекали на причастность евреев к убийству царя. В народе получили хождение листовки, призывавшие к погромам.

Вскоре после покушения разразился погром в городе Елисаветграде Херсонской губернии. Сразу же вслед за этим на евреев обрушились десятки погромов. И многие задумались о том, что у евреев в России нет будущего, что надо перебираться в другие страны. Особенно поражало равнодушие русской интеллигенции к случившемуся, ее безразличие к судьбам жертв насилия. Революционеры тоже не вмешивались — они надеялись, что погромы перерастут в бунт против правительства.

Положение евреев в России было очень тяжелым и прежде. Они терпели нищету в черте оседлости и страдали от многочисленных ограничений.

Братья и сестры Белкинд, получившие хорошее еврейское образование, никогда не стеснялись своего происхождения и были преданы национальным идеалам. Особенной активностью отличался Исраэль, брат Ольги, учившийся в Харьковском университете. Еврейские погромы потрясли его. Однажды вечером он собрал у себя дома человек тридцать еврейской молодежи; они выработали программу совместного переселения в Палестину и стали предпринимать практические шаги для ее осуществления. Их лозунг был: «Дом Иакова, встанем и пойдем».

Исраэль Белкинд с группой друзей прибыли в Палестину в 1882 году. Они приступили к работе в сельскохозяйственной школе Микве Исраэль. Карл Неттер, основатель и директор школы, оказал им большую помощь, в результате они смогли получить квалификацию сельскохозяйственных рабочих. Вскоре, однако, он умер, и положение молодых переселенцев из России снова стало тяжелым.

Однажды Ольга получила от брата письмо, в котором Исраэль описывал свою жизнь в Палестине.

29 сивана 5643 года (1883)

Дорогая Ольга!

Как проходит твоя жизнь в туманном Петербурге? Почему ты об этом ничего не пишешь? Почему так редко приходят твои письма из столицы? Тебе плохо? Или трудно писать?

Мы очень по тебе скучаем. Мы — это значит все мы здесь, Фанни и Шимшон, а также наши новые друзья, которые спрашивают о тебе и о твоих делах в Петербурге. Я пишу тебе из нового поселения Айюн Кара, а по-еврейски — Ришон-ле-Цион. Не подумай только, дорогая сестра, что страна встретила нас приветливо. Петах-Тиква оказалась заброшенной и грязной, Яффа — город грязный, целиком арабский, и работы в ней нет. Положение нелегкое, но я знаю, что мы справимся с трудностями. Эта страна не для избалованных.

Вначале мы провели некоторое время в Микве Исраэль. Основатель сельскохозяйственной школы Карл Неттер — чудесный французский еврей — очень помогал нам, но, к сожалению, скончался. Его смерть оставила нас в тяжелейшем положении, так что многие впали в настоящее отчаяние. Через несколько месяцев после его смерти была основана новая колония Айюн Кара, место песчаное и тернистое. Колонисты послали одного из основателей поселения — Иосифа Файнберга — к барону за помощью. Этот Файнберг получил у барона Ротшильда большую сумму на развитие колонии, на месте которой был раньше пустынный холм, и предложил нам там работать. Тяжкими и горькими были первые дни поселенчества. Летом здесь царит невыносимая жара и свирепствуют песчаные бури, земля покрыта колючим кустарником, кишащим змеями и не дающим ни капельки тени. Знаешь ли ты, что здесь нет воды, почти нет деревьев и легко заболеть малярией? Мы очень страдали и от хамсинов[2], особенно в первое время. Все эти трудности мы смогли преодолеть только благодаря первым еврейским земледельцам, героическое поведение которых служило нам постоянным примером. Я хочу рассказать тебе сейчас об одном из них — нашем главном инструкторе Лейбе Ханкине. Он научился обрабатывать землю еще в России, где у него было земельное владение. Он не только земледелец, но и бесстрашный руководитель. Здесь его все зовут «дядя Лева». Он умеет работать и вдохновлять даже тех, у кого совсем не осталось сил. Вообще, история его жизни очень необычна. В России он был богат и владел землей, но, несмотря на это, решил совершить алию в Палестину, чтобы дать еврейское воспитание своим детям.

Ты непременно должна познакомиться с его старшим сыном Иеѓошуа. Это смелый парень, неразговорчивый, но полный силы и решимости. Внешне сын Ханкина похож на анархиста. Волосы у него длинные, как у петербургских студентов, и он всюду ходит в русских сапогах с голенищами до колен, без которых, по правде говоря, спокойно мог бы обойтись, потому что земля здесь безводная и слякоти практически не бывает.

Дорогая Ольга! Я рассказываю тебе эти подробности, потому что хочу, чтобы ты знала обо всем, что происходит в нашей стране, и надеюсь, как и все остальные, что ты скоро присоединишься к нам. Здесь очень много арабов. Большинство из них — бедные крестьяне и арендаторы, но есть и несколько богачей, так называемых «эфенди». Они, конечно, очень обрадуются приезду акушерки. Я уверен, что ты будешь для них просто спасением.

Я очень надеюсь, что ты приедешь и полюбишь жизнь и работу на нашей святой земле. Пришло время, когда ты должна понять, что твое место здесь. Конечно же, оно здесь!

Очень скучаю по тебе и вместе с Фанни и Шимшоном шлю тебе горячий привет.

Твой любящий брат Исраэль.

Глава пятая

У Ялага

Однажды вечером Ольга попросила Федорова пойти с ней в гости к одному из еврейских поэтов — Иеѓуде-Лейбу Гордону по прозвищу Ялаг, Когда они вышли из дому, сумерки уже почти сменились ночной темнотой. Мужик в тулупе, кряхтя, зажигал уличные фонари, в тусклом свете которых поблескивали булыжники мостовой и смутно вырисовывались темные силуэты мостов.

Ольга рассказала Федорову, что Ялаг — известный в еврейской среде поэт, творчество которого проникнуто бунтом против галутного мышления. На его поэтические вечера часто приходили представители русской интеллигенции.

Вечера эти держались в большой тайне, потому что были нелегальными. Все национальные движения меньшинств, в том числе и «Хибат Цион», были запрещены. Устав этой организации запрещал ее членам обсуждать национальные задачи, программу заселения Палестины. Еврейская интеллигенция тоже была вынуждена встречаться тайно. Чтобы избежать неожиданного столкновения с полицией, «конспираторы» пользовались разного рода сигналами.