Отец спас ей жизнь. В последнюю секунду он захлопнул входную дверь и отступил на тротуар, уже удерживаемый тремя каннибалами. Автобус тронулся, кровь отца забрызгала стекла, и Лилли кричала, пока не сорвала голос. Затем она впала в какое-то кататоническое состояние, свернулась на сиденье в позу эмбриона и всю дорогу до Атланты смотрела на окровавленную дверь.

То, что Лилли нашла Меган, было небольшим чудом. Эпидемия тогда уже была в разгаре, но мобильники еще работали, и она сумела договориться с подругой о встрече в окрестностях аэропорта Хартсфилд. Дальше девушки пошли вместе. Они продвигались автостопом на юг и ночевали в покинутых домах, сосредоточившись лишь на выживании. Напряжение между ними росло. Казалось, каждая из них реагировала на ужас и потери по-разному.

Лилли уходила в себя. Меган же вела себя совершенно иначе: она почти постоянно была под кайфом, без умолку говорила и обхаживала каждого странника, который встречался им на пути.

В тридцати милях к юго-востоку от Джорджии они наткнулись на караван выживших – три семьи из Лоурен-свилля путешествовали в двух минивэнах. Меган убедила Лилли, что в большой группе было безопаснее, и та согласилась на некоторое время присоединиться к ним. Следующие несколько недель, пока они нарезали зигзаги по фруктовым полям, она держалась особняком, но Меган вскоре положила глаз на одного из мужей. Его звали Чад, и он был этаким крутым парнем: за губой у него вечно лежал жевательный табак, а жилистые руки покрывали матросские наколки. Лилли с отвращением наблюдала за тем, как Меган и Чад флиртовали среди этого кошмара наяву и совсем скоро стали ускользать в тень, отбрасываемую строениями придорожных зон отдыха, чтобы «справлять естественные нужды». Пропасть между подругами становилась все глубже.

Как раз в то время на горизонте появился Джош Ли Хэмилтон. Однажды на закате караван на парковке «Кей-марта»[5]со всех сторон окружили мертвецы, но тут на помощь людям пришел чернокожий гигант, выступивший из тени погрузочной платформы. Размахивая двумя мотыгами, на которых все еще болтались ценники, он был подобен истинному мавру-гладиатору. Он с легкостью расправился с полудюжиной зомби, и участники каравана принялись наперебой благодарить его. Он показал группе пару новеньких дробовиков на дальних полках магазина и помог раздобыть походное оборудование.

Джош путешествовал на мотоцикле. Вместе с остальными загрузив минивэны провизией, он решил присоединиться к группе и последовал за караваном, который приближался к покинутым садам, лоскутным одеялом раскинувшимся в округе Мэриуэдер.

Теперь Лилли начала сожалеть, что однажды согласилась поехать позади него на его огромном «Сузуки». Была ли ее привязанность к здоровяку просто проекцией ее тоски из-за потери отца? Была ли она отчаянной попыткой манипулирования среди этого бесконечного ужаса? Была ли она столь же дешевой и очевидной, как сексуальная неразборчивость Меган? Лилли размышляла, не стала ли ее трусость – в тот момент, когда она накануне бросила Джоша одного на поле боя, – каким-то извращенным, темным, бессознательным проявлением всех ее сбывшихся опасений.

– Никто не говорил, что ты кусок дерьма, Меган, – наконец сказала Лилли, но прозвучало это натянуто и неубедительно.

– Этого и говорить не надо. – Меган сердито выбила трубку о плитку и поднялась на ноги. – Ты и так сказала достаточно.

Лилли встала. Она уже давно привыкла к таким резким изменениям настроения своей подруги.

– Что с тобой не так?

– Это все ты… От тебя одни проблемы.

– О чем ты, черт возьми, говоришь?

– А, забудь! Я больше не могу это терпеть, – сказала Меган, и в ее голосе, хриплом от выкуренной травки, послышалось разочарование. – Удачи тебе, девчонка… Тебе не помешает.

Меган быстро пошла к выстроенным в ряд у восточного края площадки машинам.

Лилли заметила, как ее подруга исчезла за высоким грузовиком, груженным картонными коробками. Остальные выжившие едва заметили размолвку, которая произошла между девушками. Пара человек повернули головы в их сторону, пронеслось несколько шепотков, но большинство обитателей лагеря продолжили заниматься своими делами, собирая и оценивая запасы. Лица людей были угрюмы и выдавали их внутреннее напряжение. В воздухе пахло металлом и снегом. Наступал холодный фронт.

Осматривая площадку, Лилли поймала себя на мысли, что на мгновение ее ошеломила суета, царившая вокруг. Было такое ощущение, что она попала на блошиный рынок: повсюду были покупатели и продавцы, люди доставали продукты, складывали в одну кучу дрова и неспешно беседовали. По границам площадки теперь выстроилось не менее двадцати более скромных по размеру палаток; между деревьями тут и там протянулись веревки, на которых была развешана окровавленная одежда, снятая с ходячих: в преддверии зимы ничего не пропадало зря. Лилли заметила, что несколько детей прыгали на скакалке около грузовика, двое мальчишек пинали футбольный мяч. В яме для приготовления барбекю она разглядела костер; дым от него поднимался над крышами припаркованных машин. Воздух был наполнен одурманивающим ароматом свиного жира и древесного дыма – в любых других обстоятельствах это был запах ленивых летних дней, веселых вечеринок, игр в футбол, пикников на заднем дворе и семейных посиделок.

Пока Лилли обводила глазами небольшое суетливое поселение, внутри нее нарастал благоговейный ужас. Она видела, как резвились дети… Как их родители трудились, чтобы обустроить это место… Но все они были кормом для зомби. И внезапно Лилли уловила проблеск понимания, почувствовала удар реальности.

Она ясно осознала, что все эти люди были обречены. Великий план построить палаточный городок в полях Джорджии не мог сработать.

На следующий день Лилли играла с дочками Бингэмов под свинцово-серым небом прямо перед палаткой Чада и Донны, как вдруг среди деревьев эхом пролетел треск гравия с проселочной дороги, которая вела к площадке. Половина жителей палаточного городка замерла на месте, обернувшись по направлению к шуму приближавшегося двигателя, ревевшего на низких передачах.

Это мог быть кто угодно. По охваченной чумой земле ходили слухи о бандах вооруженных до зубов головорезов, которые скитались по окрестностям и грабили выживших, раздевая их практически догола. Несколько машин из лагеря как раз были на вылазке, но невозможно было знать наверняка.

Лилли подняла глаза от нарисованных девочками классиков – квадраты были нацарапаны палкой на небольшом участке голой глины кирпичного цвета, – а дочери Бингэмов замерли посреди игры. Старшая из них, Сара, глянула на дорогу. Она была худенькой пятнадцатилетней пацанкой с большими любопытными глазами, самой находчивой из четырех сестер, которая всегда верховодила ими. На ней был выцветший джинсовый джемпер и пуховый жилет.

– Неужели это… – тихо пробормотала она.

– Все в порядке, милая, – сказала Лилли. – Я уверена, это кто-то из наших.