подъездной дверью. Утром, часам к семи по местному времени, супруга врача ушла в пекарню на другой стороне улицы, в это же время врач куда-то быстро собрался. Наверное, его вызвали, перед выходом он говорил с кем-то по телефону. Врач уехал на машине. Вчерашние документы остались на рабочем столе.

Супруга врача вышла из пекарни и медленно зашагала по мощеному плиткой тротуару домой. Медленно. В этом мой шанс. Решение созрело. На соседнем балконе столяра я позаимствовал гвоздодер и выдавил створку окна в квартиру врача рядом с балконной дверью. Шум ветра и движущихся вдоль улицы автомобилей скрыли стонущий скрип, с которым пластиковая рама сдвинулась, открыв мне проход. Оглядевшись, я быстро прошел в рабочий кабинет. Проще было попасть сюда напрямую через окно, но владельцы впадут в ступор: кто и как забрался в дом по отвесной стене со стороны улицы?! Вызовут полицию, и она, конечно, вскоре выяснит, что ничего не украдено, но у полиции, как и у хозяев, возникнут закономерные вопросы, на которые логичных ответов не будет. С балконом все проще, влезть на него с других балконов труда не составит, и снизу не видно, как в глубине орудуют гвоздодером.

С собой у меня был смартфон с хорошей фотокамерой. Я нашел «дело» Челесты Карпи, оно состояло из нескольких листов бумаги в пластиковом скоросшивателе. Когда ключ в дверях прихожей заскрипел, я с добычей выскакивал обратно на балкон. «Дело» осталось на столе, мне достаточно фотографий. В корабле я с удивлением обнаружил в руке гвоздодер – прихватил машинально. Корабль по моему приказу несся прочь из города, пришлось вернуться и закинуть инструмент на балкон, на место, где он лежал, чтобы все оставалось на своих местах и чтобы никто ни к чему не придрался. Ну, если не считать выдавленной рамы. Ведь ничего не украли? Полицию, возможно, даже вызывать не будут.

Пришло время электронного переводчика. Нервные клетки, говорят, не восстанавливаются. Если это правда, то у меня больше нет нервных клеток. Биться пришлось над каждым словом, каждое словосочетание имело разные варианты прочтений, общий смысл ускользал. Пришлось находить эти словосочетания и формулировки в других текстах, чтобы из контекста вывести правильный перевод, единственно верный. Работа заняла весь световой день.

Через десять часов я выдохнул и откинулся на кровати.

Выяснилось следующее. У Челесты – частичная потеря памяти, посттравматическая или диссоциативная амнезия. Прописаны антидепрессанты, антипсихотические и улучшающие мозговое кровообращение препараты. Одним из способов лечения стал гипноз, недавно прошел последний сеанс – специалист-психиатр отказался продолжать, он не верил в то, что в состоянии гипноза сообщала пациентка. Также в качестве лечения предлагалось увидеть важные для Челесты вещи и посетить места, где ей нравилось бывать и где некие виды или предметы напомнили бы о случившемся в реальности, что память по какой-то причине спрятала за семью замками. Челесту возили по городу, за город, к знакомым и родственникам. Ничего не помогло. Даже родственники парня, покойного Джованни, приняли участие в ее судьбе, хотя отец не простил гибели сына. С Челестой разговаривали на разные темы, в том числе не самые приятные для нее или для окружающих, ей показывали знакомые места и вещи, с которыми раньше ее что-то связывало, ее ловили на слове и пытались вытянуть что-то из прошлого или хотя бы вернуть туда… Бесполезно.

Совет возить по значимым местам мной был тоже опробован, сразу же, когда случилось несчастье. В тот раз все осталось по-прежнему. Попробовать еще раз?

Если не помогли специалисты – что смогу я? К тому же, выкрасть Челесту для вспоминательного вояжа означало устроить вселенский переполох. Когда-нибудь позже – возможно, но не сейчас, когда вокруг Челесты круглосуточно находится столько народа.

Я снова занял место около ее окна. Корабль скрывал меня от взглядов снаружи, в то же время оставаясь прозрачным наружу, чтобы мне было видно все. Ожидание принесло результат. В какой-то момент Челеста осталась в комнате одна, а ее взгляд, кажется, глядел в окно. «Кажется» – поскольку нельзя сказать точно о заторможенном, ушедшем в себя человеке, куда он смотрит и видит ли то, на что смотрит.

Я осторожно постучал в стекло и на миг сделал внутренность корабля видимым.

В ответ – пустой взгляд.

Челеста не вспомнила. Я и не надеялся. Вру, надеялся, конечно же, иначе не делал бы то, что делал.

– Прощай. Нет, до свидания. Я вернусь.

Я дал себе слово позже снова полетать с Челестой «по местам былой славы». И еще раз. И еще. Если другого пути нет, будем долбить стену головой, пока одно из них не расшибет другое.

Я направил корабль из города – куда угодно, только бы подальше. Душу словно полили уксусом. Боже, ну почему глупое несчастье произошло с нами в лучший момент жизни?!

Что для меня счастье? Она. Челеста. Хрупкая отважная итальяночка, любившая меня как никто другой. Теперь я это понял. Случилась всем известная история про красавицу и чудовище: красавица влюбилась в монстра и решила его расколдовать. Ей захотелось увидеть истинное лицо того, кого она полюбила. Другой подоплеки у того, что случилось, я больше не вижу. Челеста не покушалась на корабль, она не знала, как с ним управляться, просто боялась его. Ей нужен был я. Жаль, что понимание пришло слишком поздно.

На душе поднялась темная волна. Это все Сусанна виновата. Если бы не она, не ее братец, не ее могущественный папашка…

Из постели медленно проявилось зеленое чудище. Легка на помине. Я чертыхнулся и одним резким движением отправил «Сусанну» обратно в небытие. Пинок бездушной кукле – не то, чего требовала душа. Мне хотелось расквитаться по-настоящему.

Корабль взял знакомый курс. Только у окон Задольского алое марево схлынуло с глаз. Что я делаю? Мстить? Зачем? Виноват только я. Привычка винить в своих бедах другого, возможно, кому-то помогает – скажем, чтобы чувствовать себя более значительным, но это не мой путь. Мне нужно двигаться вперед, а не назад.

Оставим прошлое в прошлое. Подведем итоги. Отныне я свободен для передвижений в человеческом обществе, и у меня есть могучий корабль, который умеет становиться невидимым, летать с континента на континент, кормить, стирать, лечить…

А вот этим списком стоит заняться, копнуть в него глубже и основательнее. Корабль умеет больше, чем мне может присниться. То, как он легко менял обстановку, когда Полина вспомнила про малиновые тона – неспроста. И Альфалиэль – никак не бог, а обычный человек, если двое деревенских парней скрутили его и лишили всемогущества. Он представал девушкам в ином виде, нечеловеческом.