Мне хочется сердито топнуть ногой – я злюсь и на него, и на себя. Потому что я понимаю – что бы Трис ни сказала ему, именно из-за этого он выглядит жалким и отчаявшимся, как потерявшийся щенок. Именно из-за нее он станет бесчувственным и озлобленным стариком еще до того, как ему станет можно пить. Он перестанет доверять женщинам и будет писать о них грубые, злобные тексты. С этого момента и до конца дней он будет думать, что все девушки – лживые неверные шлюхи, и все потому, что одна из них разбила его сердце. Из-за таких парней, как он, такие девушки, как я, становятся фригидными. Я знаю, что он способен быть поэтом – ведь, как я уже сказала, некоторые вещи я просто знаю. Именно я могла бы подсказать ему старомодное название песни, что-нибудь вроде «Преданность и истинная любовь (но все сложно)», если бы он дал девушке вроде меня второй шанс. Я – его девушка меньше чем на пять минут, но за один слишком короткий поцелуй я уже представила, что буду с ним, что мы оттянемся как настоящие панки в чертовом джаз-клубе в Виллидж или где-то еще. Может, я буду потчевать его борщом в «Веселке» в пять утра, может, я прогуляюсь с ним вдоль Бэттери-парка на восходе, держа его за руку, чувствуя, что никто не верит в него так, как я. Я бы сказала ему: я слышала, как ты играешь, я читала твои тексты, не то дерьмо, что играла твоя группа, а эти любовные письма, тексты, которые ты писал для Трис. Я знаю, на что ты способен – явно на большее, чем роль басиста в средненькой квиркор-группе, – ты выше этого; и к тому же, чувак, барабанщик – это очень важно, вам он точно нужен. Каждую ночь я буду возиться со всей этой техникой, без единой жалобы. Но нет, ему обязательно нужен кто-то вроде Трис: большая грудь, глупая улыбка и способность трещать без умолку. Буквально без умолку.

Приятель, ты хотел по-простому – что ж, пожалуйста.

Я высвобождаю запястье. Но почему-то, вместо того чтобы уйти, замираю на мгновение и снова касаюсь рукой его лица, мягко провожу ладонью по щеке, рисую круги указательным пальцем на его подбородке.

И говорю ему:

– Бедняжка.

Трис проходит мимо, и мир словно теряет глубину. Третье измерение пропадает, а за ним и второе, и мне остается только одно – ее измерение.

Но, конечно, есть и другое измерение – время, и оно движется вперед неумолимо. Трис уходит, и все измерения возвращаются, и, хотя теперь их стало больше, кажется, что мир уменьшился.

И все, что мне остается, – эта девочка, полная двусмысленности и загадочности, эта Нора. Она чертовски хорошо целуется, но явно какая-то непоследовательная. Я спрашиваю ее, откуда она, на хрен, знает Трис, потому что это повергает меня в полную растерянность, и сначала она смотрит на меня, словно это не меня она начала не пойми с чего целовать, а потом касается моей руки так, что я внезапно отчетливо осознаю, что у меня есть рука, и одновременно смотрит на меня, как на больного раком ребенка. Потом я хватаю ее за руку, и она сопротивляется, не сопротивляясь по-настоящему. Наконец, она отстраняется, но только для того, чтобы коснуться моего лица так нежно, что я тут же вспоминаю про тот поцелуй.

А потом она называет меня «бедняжкой».

И, словно последний бедняжка, я такой спрашиваю:

– Почему?

Я вижу, что она что-то знает, но не говорит. Вместо этого она произносит:

– Мне нужно найти подругу.

– Я с тобой, – вызываюсь я. Уверен, Трис где-то за спиной, может, она смотрит. К тому же вряд ли я сейчас найду лучшее занятие, чем пойти следом за девушкой, которая чертовски хорошо целуется, куда бы она ни собралась. Дэв тем временем забирается на сцену, чтобы изобразить подтанцовку для Хантера. Тома со Скоттом вообще нигде не видно.

– Вот что я тебе скажу, – произносит Нора. – Ты нас подвезешь, а я продлю твое исходное предложение на две минуты.

– Семь – мое счастливое число, – сообщаю я.

А она просто смотрит на меня. Бедняжечка.

– Но в самом деле, – повторяю я. – Откуда ты знаешь Трис?

– Я разломала ее Барби, когда мы учились в пятом классе, – объясняет она. – Дальше мы продолжали в том же духе.

– Ты из Энглвуда?

– Из Энглвуд-Клифс. В Энглвуде цены на жилье еще приемлемые.

Теперь она проталкивается сквозь толпу, а я двигаюсь следом.

– Она была здесь секунду назад, – говорит девушка.

– Кто?

– Никто. Кэролайн. Слушай, просто заткнись на секунду, чтобы я могла подумать, ладно?

Можно подумать, если я помолчу, она сможет услышать звук шагов в этом чертовом клубе.

Пока она осматривается, я, как дурак, оглядываюсь и замечаю, что Трис и ее новое приобретение страстно обнимаются. Она выглядит такой горячей в своей футболке с Ramones и золотистых чулках – я всегда просил ее надеть их, потому что в них она выглядит как персонаж из комиксов Marvel. Я помню, как снимал с нее эту футболку, снимал с нее эти чулки – она вскрикнула «осторожней!», когда я подобрался к ее бедрам. А теперь руки какого-то другого парня касаются лица Джоуи, скользят по подбородку Ди-Ди и – о, черт подери – спускаются между буквами A и M, направляясь как раз к букве V, под ее мини-юбку, которая выглядит как нечто среднее между H&M и S&M.

И все это время она смотрит на меня. Готов поклясться, она смотрит на меня.

Я отворачиваюсь – Норы уже нет рядом, но, к счастью, она обнаруживается в паре метров от меня. А девушка, к которой она проталкивается, кажется мне смутно знакомой. Не в смысле «эй, может, мы ездили вместе в летний лагерь в Валла-Валла», нет – скорее «эй, кажется, вчера я перешагнул через тебя, когда шел в туалет». Конкретно сейчас она вешается на парня из Are You Randy? словно проходит кастинг на роль кармана на его куртке. И, судя по всему, он вполне готов ее принять. Единственное препятствие – моя «девушка на пять минут». Она произносит имя Кэролайн с интонациями старшей сестры. Cудя по сожалению, которое мелькает во взгляде Кэролайн, я решил бы, что они и правда сестры, если бы Нора раньше не назвала ее своей подругой. На миллисекунду мне кажется, что они – влюбленная парочка, но что-то в выражении лица Норы выдает, что просто подруги.

Кэролайн явно собирается сказать что-то резкое, но внезапно Хантер и Дэв принимаются играть чертов кавер на песню Green Day, и всем нам снова становится по семь лет, и мы танцуем, словно выплюнули риталин, пока мамочка не смотрела. Мы превращаемся в единую массу парамеций, размахивающих жгутиками, погружаемся в общую лихорадку, в электричество, которое извергает гитарист. Даже Трис неизбежно становится частью этого единства, а если мы оба – его часть, значит, мы в каком-то смысле связаны. Все в этой комнате связаны, кроме Норы – она похожа на статую, которую им никогда не воссоздать, статую человека, потерпевшего поражение. Кэролайн танцует рядом с парнем из Are You Randy? как будто именно для этого ее создал бог или Билли Джо Армстронг. Я пытаюсь забыться, погрузившись в песню, но какая-то часть меня попросту не хочет гореть. Думаю, моя «девушка на семь минут» наступила на запал и затоптала огонь.