Я все еще не спала, когда услышала это. Тук-тук. Пауза. Тук. Затем снова: тук-тук. Пауза. Тук.

– Что происходит? – сонно пробормотал Алексей с соседней койки.

– Ничего, – прошептала я в ответ, уже выскальзывая из-под одеяла и обуваясь в ботинки. Схватив пальто, я максимально тихо прокралась по казарме. Когда открыла дверь, то услышала хихиканье и какая-то девушка сказала:

– Если это следопыт, то скажи ему, чтобы зашел внутрь и согрел меня.

– Если он захочет подхватить сифилис, то, уверена, сразу же направится к тебе, – пропела я сладким голоском и вышла на улицу. Холодный воздух жалил мне щеки, и я спрятала подбородок в воротник, жалея, что не захватила шарф и перчатки. Мал сидел спиной ко мне на ветхих ступеньках. Позади него, на освещаемой огнями тропинке, я увидела Михаила и Дуброва, передающих по кругу бутылку. Я нахмурилась.

– Умоляю, только не говорите, что разбудили меня, чтобы сказать, что собираетесь пойти в палатку гришей. Чего вы хотите, совета?

– Ты не спала, а просто лежала и волновалась.

– Ошибаешься. Я думала, как бы проникнуть в шатер и найти себе милого корпориала.

Мал рассмеялся. Я замешкалась у двери. Это была сама трудная часть пребывания рядом с ним, если не считать тех моментов, когда мое сердце выделывало унизительные акробатические трюки из-за его близости. Я терпеть не могла скрывать то, как сильно меня задевали его глупости, но мысль, что он узнает правду, была еще более невыносимой. И сейчас я серьезно задумалась над тем, чтобы просто развернуться и пойти внутрь. Вместо этого я проглотила свою ревность и села рядом с ним.

– Надеюсь, ты принес мне что-нибудь хорошенькое. Секреты соблазнения от Алины дорогого стоят.

Он улыбнулся.

– Запишешь на мой счет?

– Ладно. Но только потому, что ты и так в этом хорош.

Я уставилась в темноту и увидела, как Дубров сделал очередной глоток из бутылки и качнулся вперед. Михаил поддержал его рукой, и звук их смеха долетел к нам сквозь ночной воздух.

Мал покачал головой и вздохнул.

– Он всегда пытается поспеть за Михаилом. Наверняка закончится тем, что его вырвет мне на ботинки.

– Так тебе и надо, – ответила я. – Итак, что ты здесь делаешь?

Год назад, когда мы только начали нашу военную службу, Мал навещал меня почти каждую ночь. Но вот уже несколько месяцев, как он перестал приходить.

Парень пожал плечами.

– Не знаю. Ты выглядела такой несчастной за обедом.

Я была удивлена, что он заметил.

– Просто думала о переходе, – осторожно сказала я. Не то чтобы это была ложь. Я и вправду в ужасе от мысли, что скоро окажусь в Каньоне, а Малу совершенно не нужно знать о нашем с Алексеем разговоре. – Но я тронута твоей заботой.

– Эй, – проговорил он с улыбкой. – Я волнуюсь о тебе.

– Если тебе повезет, то волькра съест меня на завтрак, и тогда тебе не придется больше беспокоиться.

– Ты же знаешь, что я буду абсолютно потерян без тебя.

– Ты в жизни не терялся, – усмехнулась я. Я была картографом, но Мал мог определить в какой стороне север с завязанными глазами и стоя на голове. Он толкнул меня плечом.

– Ты знаешь, что я имел в виду.

– Конечно, – ответила я. Но это не так. Не совсем.

Мы сидели в тишине, глядя на то, как наше дыхание превращается в пар на холодном воздухе. Мал посмотрел на носки своих ботинок и сказал:

– Наверное, я тоже нервничаю.

Я пихнула его локтем и ответила с уверенностью, которой вовсе не чувствовала:

– Если мы выдержали Ану Кую, то и с парочкой волькр сможем справиться.

– Насколько я помню, в последний раз, когда мы виделись с Аной Куей, ты получила оплеуху и нас заставили убирать навоз в конюшне.

Я скривилась.

– Я тут, между прочим, пытаюсь обнадежить тебя. Мог бы и притвориться, что успешно.

– Знаешь, что самое смешное? – спросил он. – Я действительно периодически скучаю по ней.

Я сделала все возможное, чтобы скрыть свое изумление. Мы провели больше десяти лет своей жизни в Керамзине, но у меня складывалось впечатление, что Мал хотел бы забыть все связанное с этим местом, возможно, даже меня. Там он был очередным беженцем, еще одним сиротой, который обязан быть благодарным за каждый кусочек еды и пару стоптанных ботинок. В армии же он выбил себе реальное место в обществе, где никому не нужно знать, что когда-то он был никому не нужным маленьким мальчиком.

– И я, – пришлось мне признать. – Мы могли бы написать ей.

– Возможно, – согласился Мал.

Внезапно он потянулся и взял меня за руку. Я постаралась не обращать внимания на небольшой разряд, прошедший по моему телу.

– Завтра в это же время мы будем сидеть в гавани Ос Керво, смотреть на океан и пить квас.

Я посмотрела на Дуброва, покачивающегося взад-вперед, и улыбнулась.

– Дубров покупает?

– Только ты и я, – ответил Мал.

– Серьезно?

– Всегда только ты и я, Алина.

На мгновение мне показалось, что это правда. Мир сосредоточился на этой ступеньке, на круге света от лампы и на нас, скрытых в темноте.

– Пошли! – проревел Михаил с тропинки. Мал вздрогнул, как человек, которого только что разбудили. Он еще раз сжал мне руку и отпустил.

– Мне пора, – дерзкая улыбка снова вернулась на его лицо. – Постарайся заснуть.

Он легко спрыгнул со ступеньки и побежал к друзьям.

– Пожелай мне удачи! – крикнул он через плечо.

– Удачи, – машинально ответила я, и тут же захотела себя ударить.

«Удачи? Хорошо тебе провести время, Мал. Надеюсь, ты найдешь ту симпатичную девушку-гриша, безумно влюбишься в нее и вы наделаете кучу прелестных, до тошноты талантливых детишек».

Я замерла на ступеньках, глядя, как они исчезают, удаляясь все дальше и дальше, и все еще чувствуя тепло руки Мала.

«Ну что ж, – подумала я. – Может, он упадет в канаву по дороге туда».

Поспешив обратно в казарму, я плотно закрыла за собой дверь и быстро залезла под одеяло. Станет ли эта черноволосая девушка тайком убегать из шатра, чтобы встретиться с Малом? Я отмахнулась от этой мысли. Это не мое дело, и, если серьезно, я не хотела этого знать. Мал никогда не смотрел на меня, как на эту девушку, или даже как на Руби, и никогда не посмотрит. Важнее всего то, что мы все еще друзья.

«Но как долго вы ими пробудете?» – заныл голос в моей голове.

Алексей был прав: все меняется. Мал изменился к лучшему. Стал красивее, храбрее, самоувереннее. И… недоступнее.