Шэнноу убрал пистолеты в кобуры, вошел в дом и повесил пояс на дверной колышек.

— Ваши гости начинают съезжаться, — сказал он Донне. В доме стоял теплый запах свежевыпеченного хлеба и пирогов. — Я могу чем‑нибудь подсобить?

— Помогите Эрику разложить костры.

Все утро подъезжали повозки, и на пастбище их выстроилось рядами больше двадцати. На трех кострах поджаривалось мясо, вокруг толпилось больше пятидесяти человек, и Шэнноу стало не по себе. Он зашел в сарай, чтобы хоть немного побыть в одиночестве — и увидел в темном углу какую‑то парочку. Они нежно держались за руки.

— Простите, что потревожил вас, — сказал он, поворачиваясь, чтобы уйти.

— Ничего! — отозвался юноша. — Меня зовут Янус. Стефан Янус. Это Сьюзен Макгрейвен.

Шэнноу пожал им руки и вышел.

Он остановился возле загона и серо‑стальной мерин подбежал к нему. Шэнноу потрепал его по шее.

— Пора нам в путь, — сказал он.

— Сьюзен, где ты? — позвал женский голос.

— Я здесь, — ответила девушка, выбегая из сарая, а юноша подошел к Шэнноу. Высокий, белокурый, с серьезными глазами на умном лице.

— Вы думаете остаться в Ривердейле?

— Нет. Я путешественник.

— Путешественник, которому неприятно многолюдье? — заметил Янус.

— Тем не менее.

— Люди будут казаться не такими враждебными, когда вы узнаете их поближе. Идемте, я познакомлю вас с теми, кто вам понравится.

Он повел Шэнноу к гостям. Рукопожатия, рукопожатия, имена, имена, имена… Шэнноу не запомнил и десятой части, но Стефан был прав: ему стало много легче на душе.

— А чем вы занимаетесь, мистер Шэнноу? — последовал неизбежный вопрос. На этот раз его задал дюжий фермер по фамилии Ивенсон.

— Мистер Шэнноу ищет город, — сказала Донна Тейбард, подходя к ним. — Он историк.

— А‑а! — отозвался Ивенсон, теряя к нему всякий интерес. — А как ты, Донна? Томас не вернулся?

— Нет. Анна с вами?

— Да нет, осталась у Эша Берри: его жена приболела.

Шэнноу ускользнул, оставив их разговаривать. Возле загона играли дети, и он сел на крыльце, глядя на них. Тут все были не такими, как люди на юге. Румяные, здоровые лица, взрывы смеха.

Всюду, где рыскали разбойники, чувствовалась постоянная напряженность. Такие опасливые, настороженные взгляды! Среди ривердейлцев Шэнноу чувствовал себя чужаком.

Под вечер с холма спустилась группа всадников. Шестеро. Они поехали прямо к дому. Шэнноу зашел в большую комнату и следил за ними из окна. Донна Тейбард увидела их одновременно с ним и неторопливо направилась навстречу в сопровождении десятка своих гостей.

Всадники натянули поводья, и высокий мужчина в белой шерстяной рубахе спрыгнул с седла. Лет тридцати на вид, черные волосы коротко подстрижены, смуглое красивое лицо.

— Добрый день, Донна.

— И вам, мистер Флетчер.

— Рад видеть, как вы празднуете. А от Томаса есть вести?

— Нет. Я собираюсь поехать в овраг, где вы его закопали. Насыпать над ним могильный холмик.

Он багрово покраснел.

— О чем ты говоришь? Не понимаю!

— Уезжайте, Саул. Я не хочу видеть вас здесь. В нависшей тишине гости столпились вокруг всадников.

Флетчер облизнул губы.

— Донна, жить в такой близости от диких земель больше небезопасно. Всего в восьми милях к югу был замечен Даниил Кейд. Ты должна переехать в Ривердейл.

— Это мой дом, — сказала она. — И я останусь здесь.

— Извини, но я обязан настаивать. Так проголосовал Комитет. Ты получишь щедрую плату за твой дом, и для тебя с Эриком уже приготовлено удобное жилище. Не чини лишних затруднений. Твои друзья здесь обещали помочь с перевозкой твоей мебели и вещей.

Донна обвела взглядом стоящих рядом гостей. Ивенсон отвел глаза, и многие другие уставились в землю. Только Стефан Янус вышел вперед.

— Почему она должна переехать, если не хочет? — спросил он.

Саул Флетчер словно не услышал его и шагнул к Донне.

— Одумайся, Донна! Комитет имеет право выносить законы для защиты общины. Ты должна переехать и переедешь! Сейчас же! — Он обернулся к могучему детине на высоком черном мерине. — Барт, помоги Донне с ее пожитками.

Детина собрался спешиться, и тут из темной двери вышел Йон Шэнноу. Остановившись на крыльце, он оглядел толпу. Барт опустился в седло, и все глаза обратились на Шэнноу — на пояс с пистолетами, который он снова надел. Он, в свою очередь, оглядывал всадников. Всю жизнь он сталкивался с такими людьми — ловцами удачи, разбойниками, зачинателями войн. Все они несли эту печать жестокости, бездушного гонора.

— Если фрей Тейбард желает остаться здесь, — сказал Шэнноу, — то больше не о чем говорить.

— А вы кто такой, сэр? — спросил Флетчер, не спуская глаз с пистолетов Шэнноу.

Шэнноу, игнорируя его, обернулся, к всадникам. Двух он узнал:

— Как поживаешь, Майлс? — окликнул он одного. — А ты, Поп? Что‑то далековато вы забрались от Ольона.

Оба замерли в седлах, храня молчание.

— Я спросил, кто ты такой? — крикнул Флетчер, положив ладонь на ореховую рукоятку двуствольного коричневого пистолета, висевшего у него на поясе.

— Это Иерусалимец, — буркнул Майлс, и Флетчер окаменел.

— Я слышал про вас, сэр. Вы убийца и зачинатель войн. В Ривердейле мы не потерпим такого, как вы.

— Да? — мягко сказал Шэнноу. — Как я понял, вы убийства не чураетесь, а Майлс и Поп всего год назад ездили с Кейдом.

— Ложь!

— Как вам угодно, мистер Флетчер. У меня нет ни времени, ни желания пререкаться с вами. Можете уехать, но немедленно!

— Скажи только слово, Саул! — рявкнул Барк. — Я его пообкорнаю!

— Да, — согласился Шэнноу. — Прошу вас, мистер Флетчер, скажите слово.

— Не надо! Бога ради! — завопил Майлс. — Вы же его не знаете!

Флетчер был далеко не глуп и учел искренний ужас в голосе Майлса. Он сглотнул, подошел к своей лошади и вспрыгнул в седло.

— Тут слишком много ни в чем не повинных людей, которые могут пострадать, — сказал он. — Но будет и другой день.

— Надеюсь, — сказал Шэнноу ему вслед.

Всадники ускакали.

Остальные стояли как вкопанные. Шэнноу обвел их взглядом. Приветливая дружелюбность исчезла, сменилась страхом, граничившим с враждебностью. Только молодой Янус подошел к нему.