– Ты так напряжен. Расслабься.

И он позволил себе расслабиться. Позволил Жажде Запаха отступить. Закутался в саван истомы. Когда Светлана потянулась к его ширинке…

Год назад он разделил этот диван с другой девушкой. Жаждущий помнил, как трепетал ее вскинутый к потолку зад под ударами его тела. Какой мягкой казалась ее плоть в его сведенных конвульсией пальцах.

Но видение растаяло. Нежность сменила грубую похоть. Его ватные пальцы играли в волосах Светланы, склонившейся над его промежностью. На несколько мгновений, когда семя уже готово было вырваться из него, Жаждущий напрягся. Пальцы сжались. Впились в волосы девушки. Состояние Нирваны пришло раньше, чем была выпита последняя капля терпкого напитка его плоти.

Во второй раз, уже лежа на белоснежных простынях в жарких объятиях Светланы, чувствуя, как, смешавшись, их пот стекает по телам, впитываясь в накрахмаленную ткань, Жаждущий понял, что в его жизни наступил некий перелом. Та его часть, что противилась Смерти, постепенно брала верх над наркоманом, готовым продать душу дьяволу ради Запаха.

«Что же будет дальше? – думал Жаждущий. – Мне придется ей все рассказать? Нет! Я не могу рассказать ей об этом. Я потеряю ее».

Любил ли ее Жаждущий? Его чувство нельзя было назвать любовью. Страсть. Да, пожалуй, именно животная страсть вырвала его из оков Жажды. Природное естество, возобладавшее над взлелеянным дефектом сознания.

«Что же будет дальше?» – этот вопрос в ту – первую – ночь превратился для Жаждущего в навязчивую идею. Но он не знал ответа.

Они не стали расписываться. Просто на следующий день Светлана переехала к нему. Первые дни она ходила по квартире голой. Они трахались каждые два-три часа, спали урывками. Естественные инстинкты закреплялись в разуме Жаждущего, оттесняли неестественные желания Убийцы на второй план.

Потом и он, и Светлана устали. Их жизнь постепенно входила в обычное русло. Убийца снова почувствовал Жажду. Неутолимое желание ощутить Запах Смерти, почувствовать под пальцами трепет угасающей жизни.

* * *

Светлану он убить не мог. Сама мысль об этом казалась ему кощунством. Секс – ощущение того, как его семя стекает в ее пылающую плоть, заглушало Запах. Но Жаждущий понимал, что долго так не выдержит. Рано или поздно он выйдет на улицу со скальпелем – единственным символом его Силы, окруженный роем мух – единственных друзей, которым он доверял свои самые потаенные мысли.

А потом Жаждущий осознал собственную тривиальность. Долгое время, пожалуй, с того момента, как он убил свою одноклассницу, Жаждущий бессознательно мнил себя единственным в своем роде. Неким злым гением, чья уникальность скрыта от окружающих. Но радость обычных плотских наслаждений подсказала ему, что во многом он схож с другими людьми, просто у него особый дар (если это дар, а не проклятье), и тогда ему вспомнился один случай.

* * *

Смоленское кладбище. Неухоженные тропинки, заросшие дикой малиной. Огромные, приторно сладкие ягоды. Пустынные извилистые тропинки среди могил.

Рядом с ним юноша. Явно голубой. Жаждущий подцепил его случайно.

Пара томных взглядов в кафе «Поганка». Пара слов. Вранье о том, что живет по ту сторону зеленого приюта мертвых.

И вот они идут по тропинке. Тихо скрипит гравий. Высоко над головой поют птицы. Спутник Жаждущего о чем-то лопочет, смеется. Он то и дело останавливается. Срывает ягоды. Ест. Красный сок, словно кровь похороненных тут мертвых, окрашивает его губы.

Рука Жаждущего крепко сжимает скальпель. Холодный металл. Жаждущему кажется, что металл трепещет. Словно ожив от предвкушения крови, сам рвется впиться в живую плоть.

Жаждущий осторожно берет голубого за руку. Несколько шагов, чтобы сойти с тропинки. Вот она – маленькая полянка среди могил, которую он присмотрел заранее. Голубой жмется к своему спутнику. Жаждущий обнимает парня. Потом, чуть отстранившись, снимает рубашку и майку.

Нет, Жаждущему чужды мысли о ласках мужчины. Но ни капли крови не должно быть на рубашке. Штаны Жаждущего из специальной ткани. Кровь не намочит их.

Голубой тоже разделся по пояс. Он трется своим безволосым телом о волосатую грудь Жаждущего. Его запах – запах потного мужчины – отвратителен. Одно движение. Скальпель, как живой, сам выскакивает из кармана. Он тянет за собой сжимающую его руку. Направляет движение. Удар.

Удар не простой. Широкий надрез, вскрывающий стенку брюшины. Сжатая кисть Жаждущего вслед за разящим клинком скальпеля уходит в тело жертвы. Голубой замер. Он не кричит. Глаза его выпучились. Окровавленный соком рот скривился, с полуоткрытых губ капает слюна. Он не понимает, не может поверить в то, что происходит с ним.

А Жаждущий выпустил скальпель. Растопырив пальцы в животе жертвы, раздвинув ими трепещущие внутренности, он вдыхает Запах…

Дальше все просто. Жаждущий вымылся. Бидон с водой он накануне спрятал в кустах. Убрал труп голубого в чей-то гроб, вскрытый временем. Задвинул каменную крышку.

Жаждущий никогда бы не вспомнил об этом случае, если бы, вернувшись через три дня, не обнаружил, что каменную крышку гроба сдвигали.

Жаждущий всегда возвращался к могилам своих жертв, чтобы взглянуть на них, проверить, все ли в порядке.

Обнаружив, что его жертву кто-то нашел, Жаждущий вначале перепугался. Он испугался не чего-то конкретного, даже не разоблачения. Страх – реакция на неожиданность. Ноги Жаждущего подогнулись, и он едва не упал. Но постепенно адреналин отхлынул. Заговорил разум. Могли ли сдвинуть плиту бродячие собаки? Нет. Милиция? Может быть. Если так, то они должны были забрать труп. Для этого они бы вызвали машины, нагнали сюда экспертов. Кусты вокруг поляны стояли нерушимой стеной. Если бы труп нашла милиция, они бы все здесь переломали. Дети? Может быть. Но как дети смогли сдвинуть каменную плиту?

И тогда Жаждущий сделал то, чего никогда не делал раньше. Он решил взглянуть, есть ли в могиле труп. Если труп на месте, то ему не о чем беспокоиться. Даже если его кто-то и нашел, этот человек по каким-то соображениям не пошел в милицию.

После убийства, прежде чем закрыть гроб, Жаждущий уложил парня на спину, скрестил руки у него на груди. Через год внешне этот труп стал бы похож на скелеты, лежащие в соседних гробах. Когда же Жаждущий снова открыл гроб, парень лежал на спине. Он был совершенно голым, и с задней части его тела было срезано мясо. Нет, не отгрызено, а именно срезано. Чувствуя слабость в ногах и руках от новой волны адреналина, Жаждущий закрыл гроб.

В тот день он напился. По-настоящему напился. И уже ночью, склонившись над тазиком, выплескивая содержимое желудка на эмалированный металл, он старался забыть о том, что увидел на кладбище.

* * *

Может быть, нить рассуждений Жаждущего кому-то покажется странной. Не отрицаю. Но человек, находящийся в тисках между природной страстью и наркотическим желанием, порой выбирает странные пути, хватается за соломинку.