– Эй, ты, полегче со старым! – рявкнул он. Стоило ослабить хватку – и девица двинула локтем, задев висок телохранителя. Она вырывалась, и Лок снова стиснул ей запястье. Вряд ли она весила больше сорока пяти килограммов, но от этого было только тяжелее удерживать ее на месте. Заскрипели шаги, и Лок поднял голову: по больничному коридору шел секьюрити с двумя патрульными на буксире.

Времени было в обрез – если Райан рассчитывал что-то выбить из девчонки, начинать следовало немедленно. Прямые вопросы успех не принесут: преступница – шпана, почти наверняка из местной группировки. В лос-анджелесских бандах принято спихивать грязную работу на молодняк, ведь уголовная система довольно снисходительна к подросткам. И если даже их посадят – невелика потеря.

– За кого лазаешь? В какой ты группировке? – спросил охранник.

– Любишь сверху, да? – ухмыльнулась его противница. – Чувствую, как твой дружок в меня тычется.

Лок закатал ей рукав и чуть сдвинулся, чтобы взглянуть на татуировки.

Первым бросилось в глаза мужское имя, Рамон, наколотое синим и протянувшееся от запястья до локтя. Кто это? Бойфренд? Сутенер? Главарь группировки?

– Кто такой Рамон? – спросил Лок девчонку.

– Парень, который очко тебе, мразь, прострелит.

«Ладно, хоть стариком звать перестала», – подумал Райан и осмотрел другую руку девицы – там наколок не оказалось.

– Зачем тебе Мелисса? – задал он следующий вопрос.

Несостоявшаяся убийца ощерилась:

– А сам не догадываешься? Эту гадину нужно убить.

– Рамон велел?

Девчонка ответила мрачным молчанием. Оба понимали: Лок от нее больше ничего не добьется. Секьюрити и два копа уже приблизились почти вплотную. Райан стянул капюшон толстовки, в которую была одета малолетняя бандитка, откинул ее спутанные черные волосы и увидел на шее то, что искал, – два слова и цифру, «Loco Diablo 13». Слово «Loco» означало «сумасшедший», «Diablo» – «дьявол», а «13» – «М», тринадцатую букву латинского алфавита, сокращение слов «Мексиканская мафия» или «Ла Эме».

Мелисса еще не открыла глаза, когда около восьми утра Тай принес апельсиновый сок и бублики, калифорнийский аналог кофе и пончиков. Джонсон протянул Локу маленькую упаковку сока, поставил на выдвижной столик коричневый пакет с бубликами и пачку нежирного мягкого сыра, а рядом положил несколько салфеток.

– Не хочешь немного отдохнуть в отеле? – спросил Тай.

Его друг покачал головой и кивнул на папку из плотной бумаги, которую он держал в руках:

– Что-то нашел?

Тайрон кивнул:

– Тут настоящая каша. Хотя, наверное, мы скоро зароемся примерно в том же самом. – Джонсон положил папку на стол рядом с бубликами и взглянул на Мелиссу. – Она нас точно не слышит?

Райан подошел к кровати. Лицо девушки дышало тревогой и напряжением. На лбу прорезались три параллельные морщины. Охранник поднял ей правую руку и провел пальцами по ладони.

– Нет, она еще от анестезии не отошла, – помотал он головой.

Тай пожал плечами:

– Мелисса – студентка университета Калифорнии в Санта-Барбаре. Хорошая девочка из семьи среднего достатка. У нее есть мама и старшая сестра. Отец не то умер, не то пропал. Она работает официанткой, но учебу не забрасывает. Итак, в день окончания первого курса эта девушка с друзьями отправляется гулять. Один из ее приятелей ввязывается в драку с футболистом. Тут появляется Чарли Мендес и спасает незадачливого студента.

– Кто такой Чарли Мендес?

Джонсон поднял руку:

– Хороший вопрос. Погоди, дойдем и до этого. В общем, Мендес приглашает Мелиссу с друзьями к себе на виллу. Место некислое, на пару миллионов потянет. Студенты угощаются, студенты нежатся в джакузи, студенты остаются там ночевать. Наутро Мелисса просыпается голой рядом с голым Чарли.

– Мендес что-то подсыпал в выпивку?

– Трудно сказать. Использовал либо «наркотик для изнасилования», либо только выпивку. Зачастую девушки пеняют на наркотики, а дело просто в напитке покрепче. В общем, чем бы ни угостили Мелиссу, согласие дать она не могла, а сексом занималась. – Тай понизил голос. – Секса было много, если ты понимаешь, о чем я.

– Договорим в коридоре. – Локу стало не по себе. В отключке или нет, раненая вполне могла их услышать.

Напарники взяли завтрак, бумаги и перебрались в коридор. Райан, по-прежнему сама бдительность, застыл спиной к полуоткрытой двери.

– Что дальше? – спросил он.

– Мелисса сбегает с виллы и сразу же мчится к копам. Ее осматривают и – бинго! – находят ДНК красавца Мендеса.

– Он уже был в базе данных?

– Да, за хранение наркотиков, еще по малолетству. Но копы его нашли и устроили проверку. Мелисса позвонила ему, спросила, зачем он так с ней, а этот идиот давай хохотать.

– То есть он не отпирался?

Тай грустно улыбнулся:

– Этот хлыщ не семи пядей во лбу, зато эго раздутое. Молодой, богатый хлыщ, иначе не скажешь. Копы забирают Чарли, а он заявляет, что шутил, когда девушка звонила, а еще – что у него полно денег, точнее, их полно у его семьи. Мендесы нанимают целый батальон дорогущих адвокатов, после чего и начинается весь цирк. Адвокаты убеждают судью отпустить Чарли под залог.

Лок аж похолодел:

– Под залог?

– Он платит два миллиона, сдает паспорт, но бегает на свободе, – ответил Тай.

– Откуда у него два лимона?

– Думаешь, все Мендесы – бедняки? Говорю же, у его семьи есть и деньги, и вековые связи в Санта-Барбаре.

Что случилось дальше, Райан догадался сам.

– Чарли выпускают под залог, и он дает деру? – уточнил он.

– Ну, не сразу. Сперва он отмечается каждое утро, как хороший мальчик, но быстро догадывается, что удача отвернулась от него окончательно и бесповоротно. Крутые адвокаты не оставили живого места в Мелиссиных показаниях, но она стоит насмерть. Да еще с присяжными сглупили – избавились от женщин, а отцов отставили. – Джонсон сделал паузу. – У этих отцов – молоденькие дочки. В общем, плачет по Чарли тюрьма, а мы с тобой знаем, как любят насильников где-нибудь в Пеликан-Бэй[2]. А потом парень как сквозь землю проваливается. Судебные исполнители ищут, ищут – не доищутся. Адвокаты защиты добиваются отсрочки, но суд проходит при пустой скамье подсудимых. Чарли единогласно признают виновным, а судью выставляют дураком.

– От шести до десяти лет? – попробовал угадать приговор Лок, который хорошо знал: для американской судебной системы важнее не люди, а деньги.