Остин взял лицо девушки в ладони, и ее шелковистые пряди заструились меж его пальцев. О Боже, в ней была такая странная смесь невинности и чувственности!.. Это интриговало его и заставляло желать большего.

Он наклонился и провел языком по ее чуть раскрывшимся губам. Ее горячее дыхание манило его, и он впился поцелуем в ее губы. Она неумело ответила на его поцелуй, и сразу стало ясно: у этой женщины нет опыта с мужчинами. Но все же он хотел ее, безумно хотел. Более того, ему хотелось, чтобы она растаяла в его объятиях, чтобы умоляла о поцелуях и ласках. И хотелось отнести ее на койку и научить, как нужно любить его. Он даст ей понять, что ее уловки бесполезны. Она никогда не получит его бумаги, но сможет оставаться с ним и быть его любовницей.

Он прикусил шелковистую мочку ее уха. Она прижалась к нему с тихим стоном, и Остин словно обезумел.

— Я схожу с ума, — прошептал он. — Ты сводишь меня с ума, моя сирена.

Она ничего не ответила и обвисла в его объятии, прикрыв глаза. Ее очки съехали с переносицы, а пряди блестящих волос скользнули по щеке и упали на обнаженную грудь.

Бог с ней, с койкой! Остин смахнул со стола карты и секстант. Затем приподнял девушку, усадил на край стола, наклонив голову, стал целовать ее грудь. Потом вернулся обратно к ее губам, к наслаждению их жаркой сладостью и к…

Кто-то стремительно пробежал по палубе. Топот донесся до Остина сквозь туман желания, и он поднял голову. Во время всего происходящего капитан не переставал воспринимать звуки своего корабля — потрескивание корпуса, глухой стук сапог, когда офицеры и матросы заступали на вахту, и резкие команды лейтенанта Фостера. Эти звуки были такие привычные, что он, слыша их, никак на них не реагировал, так как мысленно видел каждый уголок «Авроры».

Но сейчас Остин понял: что-то изменилось. Скорость и курс оставались прежними, но атмосфера на корабле изменилась. В шагах бегущего по палубе явно ощущалось волнение. Дэвис пропустил мисс Клеменс, и она…

Она появилась минут десять назад. Но этого оказалось достаточно, чтобы…

Остин обернулся к двери.

— Дэвис!

Молчание.

Если бы Дэвис был на посту, он ответил бы. А если бы наверху произошло что-то непредвиденное, поднял бы тревогу.

— Минутку, мисс Клеменс, — непринужденно сказал капитан, как будто они находились в гостиной.

Он шагнул к двери, но мисс Клеменс тотчас схватила его за руку:

— О, пожалуйста… Вы не должны ходить туда.

Он посмотрел в ее глаза, полные ужаса. Ее упругие груди виднелись в распахнутой сорочке, и соски все еще подрагивали от возбуждения.

— Не должен?.. Но почему?

— Этого я вам сказать не могу.

Он высвободил свою руку.

— Дэвис!

Девушка снова схватила его за руку:

— Сэр, пожалуйста!..

Остин схватил ее за плечи и наклонился над ней.

— Что происходит на корабле, моя сирена? Скажи мне, и, возможно, я прощу тебя.

— Нет! Она убьет вас!

— Она?..

— Мисс Адамс.

Желание растворилось в сокрушительном гневе. Будь прокляты ее серые невинные глаза и чувственное тело, которые пробудили его от долгого и мучительного сна. Да, желание исчезло, сменившись гневом, но он тотчас взял себя в руки, подчинил себя строгому контролю.

Уложив девушку на стол, капитан низко склонился над ней и тихо проговорил:

— Объяснитесь, мисс Клеменс. Почему мисс Адамс хочет убить меня?

— Я не могу этого сказать.

Он отпустил ее и заявил:

— Нет, скажешь, сирена. Или нам придется обсудить это в тюрьме, где тебя не спасет твоя притворная невинность. Ты меня понимаешь?

Эванджелина смотрела в его темные глаза, полные злости. Всего миг назад эти глаза обещали ей несказанное наслаждение. Теперь это был взгляд палача.

Она считала его красивым. У него были резкие черты лица и глаза цвета ночи. В свете фонаря выделялись рыжие пряди в его темных волосах, гладко зачесанных назад. Тонкие же морщинки — он, наверное, часто прищуривался на ярком солнце — веером расходились от уголков глаз. А скулу пересекал тонкий белый шрам. И ей почему-то вдруг захотелось провести по нему языком.

Она также чувствовала в нем страсть, скрытую за суровой внешностью. Но злость унесла прочь всю его страсть, как штормовые волны уносят несчастные корабли.

— Анна Адамс сказала, что если я предупрежу вас, то она вас застрелит и бросит на съедение акулам.

— А если вы не расскажете мне все, то я брошу ваше очаровательное тело на съедение этим же акулам.

— Мое… мое тело совсем не очаровательное.

— Это ваше мнение.

— Сэр, пожалуйста!.. Я не хочу увидеть, как вы умрете.

— Вы скорее умрете сама?

Эванджелина не знала, что ответить. Конечно, у капитана хватит сил, чтобы перекинуть ее через плечо, отнести на палубу и бросить в море. Сделав это, он потрет руки, довольный собой. Но угроза Анны…

— Думаю… скорее это.

Капитан холодно улыбнулся:

— Ваша храбрость восхитительна. Но я не позволю мисс Анне застрелить меня, какие бы у нее ни были на то причины.

Его губы почти касались ее губ. Ее же губы все еще горели от поцелуя и от вкуса бренди, что он пил. Когда мисс Пейн с гордостью говорила, что все юные леди, окончившие ее академию, готовы к жизни, эта добрая леди не ожидала ничего подобного. И конечно же, Эванджелина не была подготовлена к ощущениям, которые пронзали ее, когда капитан прикасался к ней, когда шептал, что она свела его с ума.

Но сейчас в его голосе прозвучала угроза.

— Мы поступим вот как, мисс Клеменс… Я буду задавать вопросы, а вы будете правдиво отвечать на них. Начнем?

Эванджелина молча смотрела на него.

— Что ж, отлично. Вопрос первый: Дэвис мертв?

— Не знаю. Мисс Адамс сказала, что они его усыпили.

— Посмотрим. А мисс Адамс хочет… — Он помолчал. — Чего именно хочет мисс Адамс?

— Ваш корабль.

Капитан в удивлении приподнял брови:

— Мой корабль? Весь?..

— Да, весь.

Он нахмурился, и она почувствовала, что ее ответ очень его удивил.

— Но… с какой целью?

Она наконец-то соскочила со стола.

— Чтобы повести его в Гавану.

— В Гавану?

— Да. Поэтому я и спросила, далеко ли она.

— Но зачем ей Гавана?

— Она хочет спасти Себастьяна.

Капитан стиснул зубы.