Он зажмурил глаза и вдохнул побольше воздуха, воображая наперед пронзительную боль от укола иглы.

Не выдержав напряжения, Равьен раздражённо встал с кровати. Малышка в его руках недовольно мяукнула, а Этьен передумал куда-то вообще кидать невезучий дротик.

— Довольно, — бросил старший из сыновей Стоунов, — шутка сильно затянулась. Спасибо, Милч. Мы спустимся вниз к обеду, ступай.

— Спасибо, сэр, — мажордом искренне поблагодарил старшего господина, охотно скрываясь за дверью со скоростью улитки — ещё одна излюбленная привычка, позволяющая иной раз как бы невзначай подслушать часть тайных разговоров высоких господ. Потому что помимо предметов вещественных, Милч считал своим священным долгом заведовать предметами нематериальными. Другими словами, информацией, которая иной раз приносила ему немаленькие дивиденды, а иногда даже солидные премиальные.

Тем удивительнее было для него услышать абсолютную тишину в комнате.

Братья Стоун, наученные горьким опытом, не раскрывали рта до тех пор, пока разочарованный слуга окончательно не закроет дверь и его шаги не зазвучат хотя бы в районе скрипучей лестницы. Потому что очередным из любимых занятий бессменного слуги горохового короля было подслушивание разной степени сложности. А ради этого Милч мог забраться на стремянку, исключительно случайным образом оставленную в коридоре возле лючка воздуховода. Или же подняться на крышу, измазаться в копоти и саже, лишь бы лично услышать пару громких восклицаний через дымоход, особенно если его очень уж настойчивым образом выпроводят из коридора.

Грубо говоря, Милч очень любил разного рода слухи и их производные. Поэтому всячески старался не отставать в плане осведомлённости, иной раз зная предмет разговора гораздо лучше самих источников сплетен, потому что обладал подчас бездонным, невероятным, просто неиссякаемым воображением, позволяющим ему с лёгкостью додумывать упущенные, но неизменно необходимые детали.

— Ну вот, теперь нам покоя не дадут, — проворчал Этьен вслед дотошному слуге. — Отец из кожи вон лезет, чтобы сбыть нас с рук. Так сказать, перепоручить более ответственным личностям, чем мы сами.

— Да уж, — Джульен охотно согласился с братом, что бывало крайне редко. — Тебе особенно это необходимо. Не обессудь. Но с твоими привычками плакали все сбережения, которые отец оставит нам после смерти.

— Мы не используем подобные слова, вы забыли? — оборвал брата Равьен. — Иначе Милч услышит звон и понесёт по всему поместью новость с тем апломбом, будто мы желаем поскорее закопать нашего любимейшего папа, да поглубже.

Последние слова он и произнёс тишайшим шёпотом.

— Пускай додумывает, — Этьен был более категоричен. — Может, хотя бы в этот раз до отца дойдёт, что ему не следует столь бесцеремонно влезать в нашу личную жизнь?

— Ха! — средний из братьев громко усмехнулся. — Давайте начистоту, из нас троих личная жизнь есть только у меня.

Он с достоинством великого героя-победителя поднял стопку писем, подобно ценному боевому трофею.

— Такой личной жизни враги не позавидуют, — Равьен вернул средненького с небес на землю. — Надолго ли эта влюблённость? Бьюсь об заклад, каждая из череды твоих воздыхательниц держит на примете претендента менее претенциозного и богатого на случай отказа, чтобы попросту не остаться в гордом одиночестве на старости лет.

— Дело говорит, — поддакнул уязвлённый Этьен. — А ты давай жги уже письма. Иначе отец пригласит сюда и твоих воздыхательниц до кучи.

Джульен недовольно скривился и раздражённо проронил, указывая в окно:

— А что, лучше пребывать в обществе огурчих? Сам же сказал, зелёный — твой невезучий цвет. Вот и попроси папочку исключить их из претенденток на смотрины. Иначе как представлю себя рядом с кем-то вроде неё, так сразу поджилки трястись начинают.

— Глупости! — Равьен подошёл к брату и выглянул наружу. — О, эльфийки тоже пожаловали? Кажется, это будет интересно, если даже их всеми правдами и неправдами заставили присоединиться к новой абсурдной пиар-компании моего отца. Точно… Вы ничего не понимаете. Па хитёр как лис. Наверняка новость об отборе невест приобрела стихийный характер и разнеслась по миру со скоростью урагана. Она принесёт папеньке и его овощезаготовкам в банках баснословные богатства.

— Предлагаешь ему подыграть? — лениво уточнил Этьен. — Как по мне, то быть использованным — маленькая радость. Тем более полученной прибылью с нами вряд ли поделятся.

— Не знаю, как вы, — Джульен передумал сжигать письма и отложил их на столик рядом с креслом, — а я планирую изрядно позабавиться в этом мероприятии. Можно сказать, интерес взыграл. Но только не к орчанкам, не поймите неправильно.

— Куда уж нам понять высокий полёт твоих низменных мыслей, — проворчал Равьен, но махнул рукой и перевёл тему. — А я предлагаю устроить папеньке встречную гадость… Однако в пределах разумного. Чтобы котелок кипел-кипел, позвякивал крышкой, но пена не выплёскивалась на огонь, если вы меня понимаете…

Братья злорадно переглянулись, и старший продолжил:

— И тогда, быть может, он передумает принуждать нас к ненавистному браку и отстанет наконец со своей маниакальной идеей устроить нашу жизнь, то есть женить исключительно на подходящих по его меркам кандидатурах.

Этьен хмыкнул:

— Как по мне, то он просто скучает без дела. Ему хочется новых эмоций, азарта…

— Или женской ласки.

Джульен перевёл многозначительный взгляд на письма.

— Ему не хватает уравновешенности, — докончил мысль Равьен. — Даже не спорьте. Я умнее вас, и это факт.

Младшие возражать не стали, хотя каждый из них остался при своём мнении. Равьен был тем ещё мастером игры на чужих нервах. Лицемерный, скрупулёзный и крайне мстительный. Спорить с ним — себе дороже. О чём знали абсолютно все жители Огуречного края и не без причины.

Сам инициатор происходящего прекрасно догадывался о подобной черте характера противника и уже предпринял всевозможные меры на тот случай, если старшенький надумает сыграть с ним по-взрослому в игру манипуляторов.

Эльфийки и орчанки — не самые экстраординарные решения во всем мероприятии, задуманном Пеппером. Флигель, пристроенный к северному крылу, в котором жили-поживали Этьен, Джульен и Равьен, сейчас медленно и уверенно заселялся прекрасными представительницами разных рас и народностей, доблестно вытерпевших столь «радушный» приём хозяина Огуречного края.

А бессменный слуга по имени Милч не зря был откомандирован к братьям Стоун, чтобы не спускать с них глаз и ушей и при необходимости докладывать о предстоящих планах предприимчивого трио, как только поступят подобные сведения.

Забравшись на стремянку возле воздуховода, Милч как раз застал окончание беседы и пытался додумать недостающие детали. Но даже его фантазия давала сбой, когда он услышал обрывки фраз про «кастрюльку», «пену», «женить», «азарт» и «даже не спорьте» в тихом разговоре предусмотрительных заговорщиков.

Поэтому он решил немного повременить с докладом и понаблюдать за объектами слежки чуть пристальнее и вместе с тем преисполнился искренней убеждённостью обязательно предупредить кухарей, чтобы они проявляли повышенную бдительность по отношению к